Игорь Коваленко - Жара в Аномо
К полотняной обшивке стен были пришпилены цветные фотографии музыкантов и спортсменов, вырезанные из журналов и газет. На тумбочке в расписанной губной помадой и лаком для ногтей бутылке стояла высохшая ветка тамарикса, привезенная Джой из старого лагеря.
— Привыкла ко всему этому, — вслух подумала Габи, — а ведь скоро, совсем скоро покинем Аномо…
Яркая сумка Джой стояла на полу среди разбросанной будничной одежды. Сегодня стряпуха надела самое красивое свое платье и, несмотря на солнце, беспощадно выжигавшее краски, с утра порхала в нем по лагерю, как мотылек, вызывая у замызганных мужчин восхищенные междометия.
Грустно улыбнувшись, Габи собрала валявшиеся на полу вещи и аккуратно сложила в сумку, точно терпеливая мать, привыкшая убирать после взбалмошной дочери.
Габи не могла найти себе места, чего-то ей не хватало.
Она поискала глазами, чем бы заняться.
Из кармана клетчатой сумки торчал краешек зеркальца. Габи вынула его, поднесла к лицу и вспомнила, что давно не смотрела на себя вот так. Она была молода, родилась всего на четыре года раньше этой девчонки Джой, которая так горячо требовала, чтобы Габи тоже принарядилась сегодня.
Габи смотрела в зеркальце и видела в нем свою старшую сестру. Она сказала себе: "Нет, именно сегодня, когда недра пустыни покорены, когда осуществилась мечта Банго, я должна быть в его рабочей рубахе. Сегодня, как никогда".
Она закрыла глаза, проглотив подступивший к горлу горький комок, и словно ощутила дыхание Банго, расслышала каждое его слово. Он рассказывал ей об этом дне. Как давно и как недавно то было…
Габи вышла из автобуса-лаборатории на свет, ослепительный, как вспышка магния.
Возле буровой сновали фигурки дорогих ей людей. С некоторыми из них предстояло расстаться, они сделали все, о чем их просили, и скоро уедут домой, далеко-далеко, оставив добрую память о себе.
Их страна настолько велика, что на одном ее краю обжигают такие же пески, а на другом морозят невиданные льды и снега. Суждено ли ей когда-нибудь снова приехать туда, побыть хоть немного в далекой северной стране друзей, в том огромном и светлом городе, где она и Банго Амель оставили кусочек их общего сердца?
Габи сделала несколько шагов по направлению к вышке, когда вдруг послышалось тихое, но близкое щебетание птиц. Она заглянула под тент и обнаружила там Джой.
— Опять играешься с радио? — сказала Габи недовольно. — Борис не разрешал, не дразни его.
— Такой день! — снимая наушники, чуть смущенно воскликнула Джой. — Нужна музыка, Габи!
— Это для связи, какая музыка, он же просил не трогать.
— Тишина. Грустно, как будто весь мир опустел. Чего они так долго копаются?
— Чистят амбар, все проверяют, готовятся, — пояснила Габи, — сама волнуюсь, как маленькая. Моему Банго не довелось увидеть…
— Хочешь, я помогу тебе вызвать сюда сына! — Джой снова включила рацию.
— Не балуйся. — Габи присела рядом с подругой. — Даже если бы это было возможно, Арбат все равно ничего бы не понял.
— Поймет, когда вырастет. Важно, чтобы запечатлелось в зрительной памяти. Она у детей изумительная, эта память. Борис говорит, вышки потянутся дальше, быть может, здесь вырастет со временем целый город, завод, хранилище. Представляешь, на карте появится город Банго! Идем к ним. Нужна музыка, Габи!
56
Сегодня они могли себе это позволить. Под грохот таза, что был подобен в руках неистового Лумбо множеству нгом и тамтамов, ликовали нефтяники, хохоча и гортанно выкрикивая.
Даже Ник Матье, державшийся обособленно, невольно притопывал ногой и подергивал плечами, с ухмылкой наблюдая за Сергеем, который старательно и упорно пытался втиснуть свою украинскую "Гоп, куме, не журися, туды-сюды повернися!" в ломаные африканские ритмы.
В самый разгар веселья к лагерю подъехал уже не черный, а светло-серый от покрывшей его пыли лимузин. Он остановился в стороне, там, где еще не кончилась колея утрамбованного песка.
Из автомобиля вышли Вуд Коллер и Хриплый. Престарелая леди осталась на сиденье машины, возможно, оттого, что путь сюда был слишком утомительным или просто не пожелала выставлять себя напоказ.
— О, да тут настоящий праздник! — приветливо воскликнул Вуд.
Подлаживаясь под ритм всеобщего танца, он вихлял туловищем, сверкал улыбкой и приближался к нефтяникам, пыл которых несколько поубавился при появлении посторонних.
— Значит, сообщение радио достоверно! Понимаем и разделяем ваш восторг! Грандиозно! Гип-гип, ура!
Нефтяники, все, кроме Ника Матье, радушно обступили нежданных гостей.
— Уже объявили по радио? — удивилась Габи.
— Во дают! — вырвалось у Сергея. — Спешат поперед батька!
Вуд пожимал руки, дружелюбно хлопал по плечам налево-направо, пока к нему не подошел Борис Корин, который до этого держался позади своих расшумевшихся товарищей.
— Сам премьер выступал. Докладывал народу о программе развития экономики. Вас вспомнил особо, — сообщил Вуд, вынимая блокнот и авторучку. — Хвала триумфаторам! Лавры!
Нефтяники переглядывались с легким недоумением. Борис Корин сказал:
— Нефть обнаружена, но ее еще надо поднять. Мы не делали никаких официальных заявлений, только поставили в известность, что опорная скважина готова. Вы из газеты?
— Попадание в точку, — Вуд выдернул на миг краешек визитной карточки из нагрудного кармана, — перед вами самые оперативные репортеры.
— Началось. Теперь не будет отбою. — Лумбо с сожалением отбросил свой музыкальный таз.
— От славы не бегут, мой друг. Итак, воспользуюсь правом первого интервью. — Вуд с улыбкой скользил взглядом по присутствующим, выбирая собеседника. — Ну, хотя бы… — взгляд его остановился на Нике, — уделите внимание прессе, гражданин.
— Кажется, меня зовут Ник Матье, — прищурясь, отозвался тот.
— Прекрасно, прекрасно, — сказал Вуд. Он подхватил Ника под локоть и решительно повел к машине, бросив остальным: — Не смею задерживать всех, понимаю, вам сейчас не до газетчиков.
— Правда, братцы, — сказал Корин, — пора испытывать скважину, вот-вот прилетит комиссия.
Нефтяники веселой гурьбой двинулись к вышке, речь их звучала, как диксиленд.
Лишь Джой замешкалась, лицо ее выражало полную растерянность, взгляд метался от удалявшихся спин друзей к Хриплому, что, разинув рот, озирал лагерь, и задерживался на господине, который уводил Ника.
— Не уходите, давайте вернемся. Я хочу… я бы хотела присутствовать. Их нельзя упустить.
— Чудеса, наша скромница стряпуха, оказывается, мечтает попасть в газеты, — рассмеялся Борис.
