Хуан Гомес-Хурадо - Контракт с Господом
- Интересно, что должно было случиться с человеком, чтобы он заперся за столькими стенами, - сказал Альберт.
MP3-ФАЙЛ, ИЗВЛЕЧЕННЫЙ ИЗ ДИКТОФОНА АНДРЕА ОТЕРО ПОЛИЦИЕЙ ИОРДАНИИ ПОСЛЕ ПРОВАЛА ЭКСПЕДИЦИИ "МОИСЕЙ"
(...)
ВОПРОС: Должна поблагодарить вас за уделенное время и терпение, мистер Кайн. Это была тяжелая работа. В особенности спасибо за то, что вы в деталях рассказали о таких болезненных событиях своей жизни, как побег из Германии и прибытие в США. Эти абзацы показывают всю глубину вашей натуры.
ОТВЕТ: Дорогая девочка, не стоит ходить вокруг да около, если хотите задать вопрос.
- Ага, в последнее время все дают мне советы, как делать свою работу. Я это просто обожаю.
- Простите, продолжайте, пожалуйста.
- Мистер Кайн, я понимаю, что происхождение вашего заболевания, агарофобии, кроется в болезненных событиях детства.
- Так считают и медики.
- Давайте кратко подведем итог, тогда потом мне будет проще сделать короткие анонсы для радио. Вы жили на попечении раввина Менахема Бен-Шломо до своего совершеннолетия.
- Именно так. Раввин для меня был как отец. Отдавал мне свою тарелку, хотя сам голодал. Он смог сориентировать меня в жизни, так что я нашел необходимые силы, чтобы преодолеть свой страх и травму. Ему понадобилось больше четырех лет, чтобы я начал выходить на улицу и общаться с другими людьми.
- И это было действительно достижением. Мальчик, который не мог посмотреть другому человеку в лицо без приступов беспричинной паники, превратился в одного из величайших инженеров в мире.
- Этого раввин Бен-Шломо достиг своей верой и любовью. Я благодарю Всевышнего, что передал меня в руки такого великодушного человека.
- Потом вы стали мультимиллионером и наконец филантропом.
- Я предпочитаю не затрагивать последний пункт. Я чувствую себя неловко, говоря о собственной благотворительности. Мне всегда она кажется недостаточной.
- Вернемся к предыдущему вопросу. Когда вы поняли, что можете вести нормальную жизнь?
- Никогда. Я всю жизнь борюсь со своим заболеванием, дорогуша. Бывают дни хорошие, и дни плохие.
- Вы стальной рукой руководили бизнесом и находитесь в первой полусотне списка Fortune. Думаю, что у вас было больше хороших дней, чем плохих. Вы даже женились и имели сына.
- Подумайте получше. О своей личной жизни я предпочитаю не говорить.
- Жена от вас ушла и теперь живет в Израиле, занимаясь живописью.
- Неплохие картины, могу гарантировать.
- А что насчет Исаака?
- Он... вырос. Был совсем большим.
- Мистер Кайн, я могу представить, как вам тяжело говорить о сыне, но это важный вопрос, и я не могу его избежать. В особенности, когда вижу этот ваш взгляд. Вы очень его любили.
- Вы знаете, как он погиб?
- Я знаю, что он стал одной из жертв в Башнях-Близнецах. И за четырнадцать... почти пятнадцать часов, которые мы посвятили интервью, я поняла, что его исчезновение и стало катализатором для значительного ухудшения вашего заболевания.
- Сейчас я позову Джекоба. А вас я попрошу уйти.
- Мистер Кайн, я думаю, что вы хотите говорить, вам нужно выговориться. Я не собираюсь раздражать вас заявлениями из дешевой психологии. Я сделаю всё, что вы считаете нужным.
- Выключите диктофон, девочка моя. Я хочу подумать.
- Мистер Кайн, спасибо, что возобновили интервью. Всё как вы хотите.
- Исаак был для меня всем. Он был высоким и стройным, очень красивым. Посмотрите на его фотографию.
- Очень приятная улыбка.
- Думаю, вы бы сразу в него влюбились. Он был немного похож на вас. Тоже предпочитал просить прощения, но не спрашивать разрешения. Он обладал энергией ядерного реактора. И всегда добивался, чего хотел.
- При всём моем к вам уважении, сэр, едва ли стоит удивляться, что наследник состояния, которое исчисляется одиннадцатизначным числом, получает всё, чего пожелает.
- А что может сказать отец? Сам Всевышний сказал пророку Давиду, что "твой сын - это навсегда". Перед таким проявлением любви мои слова... Ах, но я же понимаю, что вы просто пытаетесь меня спровоцировать.
- Простите меня.
- Ну что вы! У Исаака было много недостатков, но чего среди них не было, так это покладистости. Он с легкостью шел мне наперекор. Он решил учиться именно в Оксфорде лишь потому, что это был единственный университет, которому я не сделал крупных пожертвований.
- Именно там он и познакомился с мистером Расселлом, ведь так?
- Они вместе изучали макроэкономику, и сын рекомендовал мне его как замечательного специалиста. Вскоре Джекоб стал моей правой рукой.
- Он занял то место, на котором вы хотели видеть Исаака.
- Исаак не хотел ничего от меня принимать. Когда он был маленьким... (приглушенный всхлип).
- Все-таки давайте продолжим наше интервью.
- Хорошо. Простите, мне неприятно об этом вспоминать. Он был тогда еще ребенком, не старше одиннадцати лет. Однажды он притащил домой собаку, которую подобрал на улице. Я был просто в ярости. Я не люблю животных. А вы любите собак, дорогая?
- Очень люблю.
- Я вас понимаю, но видели бы вы это создание! Это был отвратительный, грязный беспородный пес, и было у него всего три ноги. А бродяжничал он, видимо, со щенячьего возраста. Самое лучшее, что можно было сделать для этого животного - это отвезти его к ветеринару, чтобы тот избавил его от мучений. Именно это я и сказал сыну. А он в ответ очень серьезно на меня посмотрел и сказал: "Тебя ведь тоже подобрали на улице, папа. Или ты считаешь, что тот раввин тоже должен был избавить тебя от мучений?".
- Ну и ну!
- Я словно ощутил удар ниже пояса. Я был растерян, но при этом был горд за него. Этот мальчик воистину был моим сыном! Я разрешил ему оставить животное, при условии, что он возьмет на себя все заботы о нем. Он согласился. Этот пес прожил у нас четыре года.
- Теперь я понимаю, что вы имели в виду чуть раньше.
- С самого детства он решил, что не хочет жить в моей тени. Тогда... в свой последний день он отправился на собеседование для приема на работу в "Кантор Фицджеральд". Офис находился на сто четвертом этаже Северной башни.
- Хотите прерваться на какое-то время?
- Ништ гедайгет [29]. Я в полном порядке, дорогая моя. В тот вторник Исаак мне позвонил. Я смотрел происходящее по Си-эн-эн. Я не разговаривал с ним все выходные. Я даже не представлял, где он может быть.
- Выпейте воды, пожалуйста.
- И вот я поднял трубку. Он мне сказал: "Папа, я в Центре международной торговли. Взорвалась бомба. Я очень боюсь". Я вскочил, сам не свой от ужаса. Думаю, я закричал. Я не помню, что ему ответил. А он мне сказал: "Я пытаюсь дозвониться тебе уже десять минут, но сеть перегружена. Папа, я люблю тебя". Я сказал ему, чтобы он не поддавался панике, что я свяжусь с властями, что его вытащат оттуда. А он ответил: "Они не смогут сюда добраться, папа. Пол обрушился, огонь всё ближе. Очень жарко. Я бы хотел..." Вот и всё. Ему было двадцать четыре года.
