Десмонд Бэгли - Высокая цитадель
— Вы сумасшедший! — горячо сказал Форестер.
— А вы сующий нос не в свои дела америкашка! — вдруг рявкнул Коельо. — Вы приспешник буржуазии, капиталистический лакей! Вас можно было бы простить, если бы вы не ведали, что творите. Но вы все хорошо понимаете и делаете свои грязные делишки вполне сознательно. Вы прибыли в Кордильеру, чтобы помочь осуществить империалистическую революцию и привести к власти этого негодяя Агиляра!
— Кого? — спросил Форестер. — Нет, вы все-таки сумасшедший!
— Оставьте, мистер Форестер. Хватит притворяться. Мы все знаем о компании, где вы якобы работаете. Это просто крыша для американской империалистической разведки. Мы все знаем и о вас, и об Эддисоне в Сантильяне. Но его уже вывели из игры. И вас тоже.
Форестер криво ухмыльнулся.
— Говорите по-испански, но определения — московские. Или, может, пекинские? — Он кивнул в сторону самолетов. — Кто здесь на самом деле сует нос не в свои дела?
Коельо улыбнулся.
— Я служу правительству генерала Лопеца. Я уверен, что он будет просто счастлив, когда узнает, что Агиляр мертв.
— Но вы ему об этом не скажете, держу пари. Я знаю, как работают ваши ребята. Вы используете имя Агиляра как угрозу Лопецу, а потом в подходящий момент вытурите и самого Лопеца. — Он сделал паузу. — Интересно, как вы узнали, что мы с Родэ в госпитале Грудера?
— Вы хотите казаться более наивным, чем вы есть на самом деле? — спросил язвительно Коельо. — Мой дорогой Форестер, мы связаны по радио с нашими силами по ту сторону гор. — Внезапно в его тоне появилась горечь. — Конечно, они действуют не очень эффективно, но радио у них работает. Вас видели у моста. Это во-первых. Во-вторых, неужели вы думаете, что если кто-то спускается с перевала, об этом здесь никто не знает? Господи, весь Альтемирос говорит о сумасшедшем американце, который совершил невозможное.
«Но они не знают, почему я это сделал, — подумал Форестер. — И никогда не узнают, если этот негодяй осуществит свои планы». Коельо взял в руки фотографию.
— Мы подозревали, что ЦРУ может послать кого-нибудь вместе с Агиляром. Теперь мы знаем об этом точно. Этот снимок был сделан в Вашингтоне полгода тому назад.
Он перевернул фотографию и показал ее Форестеру. Он увидел на ней себя, разговаривающего со своим начальником на ступенях какого-то здания.
— Отпечатано в Москве? — поиронизировал Форестер.
Коельо улыбнулся и, не отвечая, спросил:
— Можете ли вы мне назвать причины, по которым вас не следует расстрелять?
— Могу, — парировал Форестер. — Не много, но могу. — Он приподнялся на локте и постарался придать вес своим словам. — По ту сторону гор вы убиваете американцев, Коельо. Правительство США вправе потребовать объяснений и расследования.
— Вот как? Так была же авиакатастрофа. Мало ли их случается, даже в Северной Америке? А уж о местных маршрутах, обслуживаемых такими дрянными доморощенными компаниями, как Андская авиалиния, и говорить не приходится. Какой-то допотопный самолет, пьяный пилот — все более чем естественно. Тел никаких не обнаружено, в Соединенные Штаты послать нечего. Ужасно прискорбно, не правда ли?
— Вам многое неизвестно, — сказал Форестер. — Данным случаем мое правительство заинтересуется. Не катастрофой как таковой. Дело в том, что я был в этом самолете, и возникнут очень серьезные подозрения. Дядя Сэм добьётся того, что Международная авиационная ассоциация организует расследование. Разумеется, параллельно будет вестись и негласный разбор этого дела, можете не сомневаться. Агенты все разнюхают — скрыть улики вам окажется не под силу, и правда выйдет наружу. Правительство США не станет ее утаивать, оно с удовольствием сделает ее достоянием мировой общественности. — Он закашлялся, по лицу его струился пот. Кажется, все прозвучало убедительно. — Из этого положения есть выход, — продолжал он. — Есть у вас сигареты?
Глаза Коельо сузились. Он достал из ящика пачку, вышел из-за стола, подошел к носилкам.
— Должен ли я понимать все так, что вы предлагаете мне сделку? Хотите купить свою жизнь?
— Вы абсолютно правы. — Он постарался придать своему голосу жалобную интонацию. — Вы ж понимаете, у меня нет никакого желания ложиться в деревянный ящик. А я знаю, как ваши ребята поступают с пленными.
В задумчивости Коельо щелкнул зажигалкой, поднес ее к сигарете Форсстера.
— Ну?
— Послушайте, полковник. Предположим, я — единственный оставшийся в живых в этой катастрофе. Ну какая-то чудесная сила меня спасла. Такие случаи тоже бывают. И тогда я мог бы подтвердить, что действительно самолет потерпел аварию. Никакой там диверсии или чего-то еще. Просто несчастный случай. Мне поверят. Я у них на хорошем счету.
Коельо кивнул.
— Не сомневаюсь. — Он улыбнулся. — А какая гарантия того, что вы это сделаете для нас?
— Гарантия? Вы же прекрасно знаете, что я никакой гарантии дать не могу. Но я вам вот что скажу, приятель. Вы здесь не самый большой начальник, далеко не самый большой. А у меня в голове хранится много информации, связанной с ЦРУ: районы операций, имена, явки, тайники. Вам это нужно? У меня это есть. Если ваш босс узнает, что вы упустили такой шанс, вам не поздоровится. Что вы теряете? От вас требуется лишь сообщить начальнику, а уж он скажет — да или нет. Если он в чем-то засомневается, пусть доложит еще выше. Вы не несете никакой ответственности.
Коельо пощелкал ногтями свои зубы.
— Я думаю, что вы просто тянете время, Форестер. — Он задумался. — Если вы дадите мне удовлетворительный ответ на один вопрос, я, может быть, поверю вам. Вы сказали, что боитесь умереть. Зачем же вы тогда рисковали жизнью, идя на перевал?
Форестер вспомнил Пибоди и рассмеялся.
— Слушайте, это же так понятно. У этого чертова моста в меня стреляли. Разве можно вести разумные переговоры с тем, кто каждую секунду готов пустить тебе пулю в лоб? А вы не стреляете в меня, полковник. Я могу разговаривать с вами. В любом случае, я счел, что пойти в горы безопаснее, чем оставаться у моста. Как видите, я оказался прав. Я здесь и пока еще жив.
— Да-а, — протянул Коельо. — Пока еще живы. — Он вернулся к столу. — Вы можете проявить свою добрую волю прямо сейчас. Мы посылали туда на разведку самолет, и пилот сделал снимки. Что бы вы могли о них сказать?
Он высыпал груду фотографий на ноги Форестера. Тот привстал, пытаясь до них дотянуться.
— Помилосердствуйте, полковник, — сказал он задыхаясь. — Я же весь переломан, я не могу их достать.
Коельо взял линейку и ею подтолкнул фотографии поближе. Форестер сложив их веером, стал рассматривать. Качество было весьма неплохим. Из-за большой скорости изображение было чуть-чуть смазанным, но тем не менее все детали были различимы сносно. Он увидел мост, повернутые вверх лица — бледные овалы на темном фоне, и требуше. «Значит, они перетащили-таки его из лагеря», — подумал он.
