Николай Чергинец - Вам — задание
— Вот вы где спрятались. А я вас уже полчаса ищу. Антон, жми к командиру, он тебя ждет.
Крайнюк встал и направился через этот же малинник, где только что пробирался Сергей, к командирской землянке.
Глазков был один. Он сразу же перешел к делу:
— Антон, возьмешь Славина или Панченкова и пойдешь на встречу с Мочаловой. Она должна передать от наших медикаменты и донесение. Попробуй убедить ее, чтобы уходила в отряд. Поговори с ней серьезно. Скажи, что отряд скоро уйдет в другое место и связь с ней на время будет прервана.
— Есть, — четко, по-военному ответил Крайнюк и спросил: — Когда отправляться на встречу с учительницей?
Глазков чуть заметно улыбнулся: ох уж эти деревенские привычки. Давно повелось в деревне учителей, председателя колхоза да и бригадиров не по имени называть, а по должности.
— Пойдете ночью. Встреча назначена на три часа, как обычно, у заброшенной узкоколейки. Дорогу ты знаешь хорошо, не заблудишься, — и неожиданно спросил: — По матери не соскучился?
— Соскучился, — простодушно ответил парень. Ему подумалось, что сейчас командир скажет: «Навести ее», но командир мягко проговорил:
— Конечно, соскучился, но ходить туда не надо. Нельзя допустить, чтобы полицаи пронюхали, что ты бываешь у матери. Сам знаешь — не миновать тогда беды.
Выйдя из землянки, Крайнюк нашел Славина и предложил пойти с ним.
Они решили пораньше лечь спать, а в полночь пойти на встречу со связной...
26
ТАТЬЯНА АНДРЕЕВНА
Мочалова возвращалась после встречи с партизанскими посыльными Антоном Крайнюком и его другом Володей со смешанным чувством выполненного задания и тревоги.
Парни передали Татьяне Андреевне предложение Глазкова уходить к партизанам, тем более что отряд собирался перебазироваться в другое место. Но Мочалова никак не могла решиться на это. И у нее были на это свои причины. Она была рада, что наконец-то и для нее нашлось дело, и, выполняя обязанности связной, она чувствовала себя нужной людям.
Татьяна слышала о зверствах фашистов, но в душе теплилась надежда, что беда пройдет мимо ее семьи. После того как партизаны судили и казнили полицая Гришку Миревича, к ней больше никто не приставал и не угрожал.
Чем дальше уходила она от места встречи, тем спокойнее становилось на душе. Близился рассвет, и когда она вышла из лесу, на востоке заалела полоска света.
Мочалова остановилась посреди широкого поля. Пели птицы, было тепло. Глубоко вдыхая настоенный на травах и цветах воздух, она смотрела вперед, на раскинувшуюся перед ней небольшую деревеньку. Если обойти большой колхозный сарай, где раньше, до войны, хранилось сено, сразу будет виден дом Крайнюков. Остальные дома стоят подальше, вдоль неширокой улицы. Изредка тишину нарушало петушиное «кукареку». Татьяна узнала крик петуха Марфы Степановны и улыбнулась, вспомнив, как она прятала его от немцев, когда те стояли в деревне. «Надо идти, — подумала Мочалова, — пока люди спят». И она, раздвигая высокую росную траву, пошла к деревне. Проходя мимо огромного сарая, посмотрела на двери и увидела большой ржавый замок. «Интересно, сохранился ли от него ключ?»
Подошла к своему дому, оглянулась и быстро вошла в калитку. Не подходя к дверям, тихонько постучала в ближнее оконце. В нем сразу же появилось лицо Марфы Степановны. «Не спит, переживает», — подумала Татьяна, направляясь к дверям. Так уж повелось у них: когда Мочалова шла к партизанам, Марфа Степановна ночевала у нее дома.
Тихо звякнула щеколда, и дверь открылась. Марфа Степановна спросила:
— Антона видела?
— Видела, видела. Жив, здоров, кланяться велел.
Они вошли в дом, Татьяна коротко рассказала о встрече и сразу же легла спать. Она не слышала, как проснулись дети. Марфа Степановна покормила и выпроводила их во двор.
А Татьяне приснился муж. Он стоял недалеко от колхозного сарая, мимо которого она недавно проходила, и улыбался. Она захотела подбежать к нему, но Петр вдруг каким-то совершенно незнакомым голосом громко спросил:
— Кто есть дома?
«Неужели он меня не узнает?» — удивилась Таня и решила позвать мужа, но тут проснулась от сильного толчка в плечо. Кто-то грубо сказал:
— Ну чего разлеглась? На дворе уже день давно стоит, а она в кровати валяется! Подымайся!
Мочалова вздрогнула и открыла глаза. Над ней стоял полицай Юшевич. Он был другом Миревича, но после исчезновения Гришки несколько приутих и вел себя более осторожно. Таня села и сразу же увидела, что, кроме полицая, в доме находятся двое немцев с автоматами. В углу, прижавшись к Марфе Степановне, — Юля и Ваня. Они молча следили испуганными глазами за тем, что происходит в доме.
Один немец резко сказал: «Шнель, шнель!» Полицаи опять грубо толкнул Таню в плечо:
— Ну, чего ждешь? Хочешь, чтобы я тебя за космы вытащил? Одевайся и выходи со своим выводком на улицу. Немцы с вами говорить хотят.
Татьяна дрожащими руками потянулась к спинке кровати, взяла платье и, натягивая его на себя, подумала: «Что случилось? Неужели выследили меня? Господи, если это так, то тогда конец! Как же детей спасти?»
На всякий случай спросила у полицая:
— Скажи хоть, что случилось?
— Увидишь, шкура красная! Выходи, а то прикладом помогу!
Дети подскочили к Татьяне Андреевне.
— Мама, мамочка, мне страшно, он убьет нас! — со страхом сказала Юля и прижалась к материнской руке.
Мочалова обняла детей и стала успокаивать их:
— Ну что вы, детки, не волнуйтесь, все будет хорошо.
Они пошли к дверям, а полицай толкнул в бок Марфу Степановну.
— А ты, старая рухлядь, чего сидишь? Марш из хаты!
Они вышли во двор, немцы подталкивали их прикладами — на улицу.
Таня, увидев, что по улице мимо ее дома гонят и других жителей деревни, немного успокоилась: «Значит, не выследили меня. Всех гонят в поле».
Она отыскала глазами соседку и окликнула ее:
— Тетя Марфа, идите к нам, — и, подождав, когда она подойдет, добавила: — Будем вместе держаться. Не пойму только, откуда немцы взялись?
— На машинах приехали, вон их сколько, посмотри.
Татьяна оглянулась и посмотрела вдоль улицы, на другом конце деревни увидела пять или шесть грузовиков.
Немцы выстраивали людей в колонну и гнали посередине улицы, а сами с автоматами наизготовку шли по сторонам вдоль заборов. Мочаловых и Крайнюк втолкнули в колонну. Люди беспокойно переговаривались, вертели головами, старались, вытянув шеи, посмотреть вперед, где во главе колонны шли с немцами четверо полицаев.
Недалеко от Мочаловых к соседскому четырнадцатилетнему пареньку Толе Лозебному подбежала дворняжка, у нее на шее болтался обрывок веревки. Очевидно, она сорвалась с привязи и, разыскав в толпе хозяина, радостно повизгивая, запрыгала около него. Но тут в толпу ворвался здоровенный с засученными рукавами немец. Он что-то яростно прокричал и сильно ударил подкованным сапогом собаку. Она с визгом отлетела к забору и упала на спину. Немец, не давая ей подняться, вскинул автомат, и в неожиданно наступившей тишине зловеще грохнул выстрел. Собачонка, подскочив на лапы, тут же замертво упала на землю. Из ее головы на пыльную дорогу потекла, казавшаяся черной, кровь.
