Уилбур Смит - Глаз тигра
Примерно в пятнадцати футах от того места, где мы вошли, я обнаружил лестницу, ведущую на бак. Это было квадратное отверстие над моей головой, и я поднялся к нему. Мои пузыри поднялись вверх серебристой струйкой и побежали вдоль балок и настила. Лестница прогнила и рассыпалась от первого же прикосновения. Ее куски повисли у меня вокруг головы, когда я пробивался на нижнюю палубу.
Это был длинный и узкий проход, ведущий к каютам пассажиров и офицерской столовой. Теснота, а с ней и атмосфера клаустрофобии, сразу же дали нам представление о том, в каких ужасных условиях, по всей видимости, жила команда фрегата. Я рискнул тихонько прокрасться вдоль прохода, привлеченный дверьми по обеим его сторонам – они будто обещали мне всевозможные чудесные открытия. Я устоял перед соблазном и проплыл вдоль длинной палубы, пока она внезапно не уперлась в толстую деревянную перегородку.
Это, должно быть, была внешняя стенка колодца, ведущего в передний отсек трюма. В этом месте он проникал через палубу и шел дальше, прямо в брюхо корабля. Удовлетворенный достигнутым успехом, я осветил фонариком циферблат часов и с чувством вины обнаружил, что мы проработали лишние четыре минуты. Каждая минута приближала нас к смертельной опасности пустых емкостей и коротких декомпрессионных передышек.
Я схватил Шерри за руку и дал ей сигнал опасности, проведя ладонью у горла, указав на часы. Она мгновенно все поняла и покорно следовала за мной во время долгого медленного похода назад вдоль спасительного шнура. Я уже начинал ощущать плохую работу дыхательного клапана. Емкости были почти пусты, и воздух поступал будто с неохотой.
Мы вышли наружу, и я проверил, чтобы Шерри не отплывала от меня, пока я смотрел вверх. От того, что я там увидел, у меня перехватило в горле дыхание, а в животе появилось теплое маслянистое ощущение, что возникает при сильном испуге.
Омут Пушечного Пролома превратился в кровавую арену. Привлеченные тоннами мертвой рыбы, убитой взрывом, глубоководные акулы появились там целыми стаями. Запах крови и плоти, а также возбужденное движение собратьев, которым, казалось, они заражали друг друга, привели их в дикое кровожадное безумие пожирания всех и вся.
Я мигом втянул Шерри назад в люк. Из этого укрытия мы выглядывали вверх, где на фоне освещенной поверхности мелькали огромные стремительные силуэты. Среди косяков более мелких акул, там было не менее двух дюжин уродливых созданий, известных на острове как альбакорская акула. Это были бочкообразные крупные рыбины с тупыми рылами и будто в насмешке открытой пастью. Они крутились по омуту, образуя гигантскую карусель. Акулы помахивали хвостами и, открыв рот, автоматически заглатывали куски кровавого мяса. Я знал, что это глупые, жадные животные, которых легко отпугнуть, если только они не впали в безумие пожирания. Но сейчас, придя в возбуждение, они стали опасны. И все же, я рискнул бы подниматься вверх, делая остановки для декомпрессии, если бы дело было только в них.
Меня привели в ужас два других извивающихся силуэта, которые в безумии кружились по омуту, двигаясь при помощи мощного, раздвоенного, будто у ласточки, хвоста. Они изгибались так, что почти касались его носом, а затем устремлялись вперед с силой и красотой парящего орла. Когда один из них остановился, чтобы проглотить добычу, он открыл похожий на полумесяц рот, обнажая несколько рядов зубов, торчащих как иглы дикобраза, и бросился вперед.
Эта была пара, каждый в длину от кончика носа до хвоста около двенадцати футов, с сильным торчащим спинным плавником, длиной с человеческую руку. Спины у них были темно-синие, а животы ослепительно белые, кончики хвостов и плавников окрашены в черный цвет. Такие могли за один раз перекусить человека пополам и не подавившись проглотить куски.
Один из них заметил нас, сидящих, съежившись, в люке, резко развернулся и нырнул, застыв всего в нескольких футах над нами. Пришлось забиться глубже в люк, откуда нам были видны лишь длинные трубки его репродуктивных органов.
Это были смертельно опасные белые акулы-убийцы – самые страшные из созданий обитавших в море. Я понимал, что попытка всплыть, делая остановки для декомпрессии с ограниченным запасом воздуха и в полной беззащитности, будет означать для нас верную смерть.
Если бы я мог доставить Шерри на поверхность целой и невредимой, я бы пошел на риск, который в любой другой ситуации был бы чистым безумием. Я быстро нацарапал на доске: «Оставайся на месте. Я буду всплывать за ружьем и воздухом».
Она прочитала послание и отрицательно покачала головой, делая мне запрещающие знаки, но я уже отстегнул ремни акваланга, сделал последний глубокий вздох и передал ей в руки мои воздушные емкости. Сняв пояс с грузом, чтобы добавить себе плавучести, я спрятался за днищем корабля и быстро поплыл к основанию утеса.
Я отдал Шерри весь оставшийся запас воздуха – его хватит минут на пять—шесть если расходовать экономно. И теперь только с тем воздухом, что остался у меня в легких, мне предстояло проплыть вверх через омут и достичь поверхности.
Я подплыл к самой скале и стал подниматься почти касаясь стены кораллов, в надежде, что мой темный костюм сольется с их тенью. Я поднимался спиной к кораллам, лицом к омуту, где все еще кружились огромные зловещие тени. Поднявшись футов на двадцать, мне стало ясно, что воздух в легких уже начинал иссякать, вырываясь наружу, по мере того, как давление воды уменьшалось. Я не мог удержать его, иначе бы он разорвал мне легкие. Я приоткрыл рот, выпуская воздух тонкой струйкой. Эта серебристая вереница пузырей мгновенно привлекла одну из акул-убийц. Она перевернулась, ударив хвостом, и метнулась ко мне через весь омут. Она шла прямо на меня.
В отчаянии я бросил взгляд на скалу и в шести футах выше меня заметил небольшое углубление, образованное в сгнившем коралле. Я нырнул в него в то мгновение, когда акула пронеслась мимо меня. Она развернулась, приготовясь к повторной атаке, а я глубже забился в свое мелкое укрытие. Акула потеряла ко мне интерес и кинулась, чтобы проглотить мертвую рыбину, конвульсивно проталкивая ее себе в брюхо.
Мои легкие пульсировали, требуя кислорода, так как тот, что был в них, уже был поглощен кровью, и в ней начал скапливаться углекислый газ. Скоро я потеряю сознание от удушья. Я остановил свое укрытие и, двигаясь вдоль стены, изо всех сил работал своим единственным ластом. Как бы мне сейчас пригодился второй, который пришлось оставить в капкане, зажатым лафетом.
Мне снова во время подъема пришлось выпустить струйку воздуха. Я знал, что давление азота в моих сосудах также изменяется слишком быстро, и вскоре газ начнет пузыриться, превращая мою кровь в некое подобие шампанского.
