Уилбур Смит - Взгляд тигра
Впоследствии я спросил, чем объяснялось такое упорство. Захлопав ресницами, Шерри с важным видом объяснила:
– Женская интуиция, дорогой. Тебе не понять.
По ее настоянию пришлось снова заняться ящиком, захватывая пучки поменьше, чтобы не засорить шланг.
В глубине, под снятым шестидюймовым слоем волокон, что-то блеснуло. От предчувствия все сжалось внутри, и я нетерпеливо выломал из ящика дополнительную доску. Работать стало легче. Медленно, слой за слоем убирал я волокна, догадываясь, что это солома для упаковки. Как становящийся явью сон, проступил искусно обработанный металл. Шерри вцепилась мне в плечо.
Показались свирепо оскаленная пасть с огромными золотыми клыками и выгнутым языком, уши, прижатые к отполированному черепу, и широченный, как мои плечи, могучий лоб, посреди которого зияла единственная пустая глазница, придавая звериной морде трагическое выражение незрячего мифического божества. Испытывая почти благоговейный трепет при виде изумительно вылепленной и отлитой тигриной головы, я спинным мозгом ощутил скользкий холодок и невольно огляделся, словно верил, что в недоступной глубине трюма затаились духи могольских раджей – хранителей трона.
Шерри снова стиснула мне плечо. Я перевел взгляд на золотого идола, но от страха с трудом заставил себя продолжить расчистку завалов вокруг него. Работать приходилось крайне осторожно – малейшая царапина нанесла бы непоправимый ущерб ценности и красоте изваяния.
Пришло время заканчивать работу, и мы отплыли назад – хотелось видеть голову и плечи тигра на расстоянии. Луч фонарика отразился от блестящей поверхности россыпью золотистых стрел, трюм засиял, превратившись в неведомое языческое капище, но как только мы с Шерри ушли навстречу солнечному свету, снова погрузился во мрак и тишину.
Чабби сразу понял важность происходящего, однако вопросов не задавал. Мы освободились от снаряжения. Я закурил сигару и глубоко затянулся, не трудясь смахивать капли морской воды, стекавшие с мокрых волос по лицу. Позабыв про нас, Шерри предалась тайным мыслям и ушла в себя.
– Нашли? – наконец спросил Чабби.
– Нашли, – произнес я неожиданно хриплым, надтреснутым голосом.
Анджело, занятый аквалангами и не сразу уловивший перемену настроения, метнул быстрый взгляд в нашу сторону, хотел что-то сказать, но передумал, осознав напряженность момента.
Все молчали, не в силах вымолвить ни слова. Я и не представлял, что все произойдет именно так. Шерри с неохотой, как-то отчужденно, посмотрела на меня.
– Пора домой, Гарри, – сказала она.
Чабби привязал к шлангу буй, сбросил его за борт – на следующий день заберем, – включил передачу и развернулся в сторону протока.
Шерри села на банку рядом со мной. Я обнял ее за плечи, и мы всю дорогу молчали, пока не уткнулись в белый прибрежный песок острова.
На закате мы взобрались на ближайшую от лагеря вершину и, прижавшись друг к другу, следили, как меркнет над морем свет и черная тень наплывает на заводь у Пушечного рифа.
– Я чувствую себя виноватой, – прошептала Шерри, – как после ужасного святотатства.
– Вот и я тоже…
– Тигр… Он словно живет какой-то своей жизнью. Странно – мы нашли голову раньше всего остального. Только что ничего не было, и вдруг эти клыки… – Шерри содрогнулась. – Но глубоко внутри сидит такое приятное чувство удовлетворения. Трудно объяснить: плохое, хорошее – все перемешалось.
– Понимаю, я испытал то же самое.
– Как нам быть, Гарри? Что делать с этим невероятным зверем?
Из-за какого-то глубоко личного, особого отношения к золотой статуе говорить о деньгах или покупателях не хотелось.
– Давай спускаться, – ушел от ответа я. – Анджело ужин приготовил.
При свете костра, заполнив вкусной едой холодную пустоту в желудке, с кружкой виски в одной руке и сигарой в другой, я смог наконец подробно рассказать всем о находке – как мы наткнулись на золотую голову и какой страх она внушала. Чабби и Анджело сосредоточенно слушали.
– Очистили ее по самые плечи, и, полагаю, это конец – там метка для стыковки с другой секцией. Завтра высвободим из завала, но будет непросто. Сначала нужно принять меры предосторожности, чтобы ничего не повредить.
Чабби кое-что предложил, и мы подробно обсудили, как избежать ущерба.
– Скорее всего пять ящиков с сокровищем погрузили вместе. Надеюсь, остальные в той же части трюма, вероятно, в одинаковых клетях, обитых для прочности железными полосами.
– Кроме драгоценных камней, – напомнила Шерри. – На суде субедар показал, что их упаковали в казначейский сундук.
– Само собой, – подтвердил я.
– А какой он с виду, этот сундук?
– В копенгагенском военном музее был такой: маленький стальной сейф, величиной с большую жестянку из-под печенья. – Для наглядности я развел руки, как бахвалящийся уловом рыбак. – Ребра окованы железным уголком, навесные замки.
– Звучит внушительно.
– После ста с лишним лет под водой его ткни, и он рассыплется, если еще цел.
– Завтра узнаем, – уверенно пообещала Шерри.
Утром мы спустились на берег под проливным дождем, который барабанил по клеенчатым дождевикам – с нас стекали потоки воды. Со стороны моря вал за валом накатывали жирные темные тучи, бомбардируя остров тоннами влаги.
Ливень поднял с морской поверхности пелену жемчужной водяной пыли, видимость упала до нескольких сот ярдов, и вскоре после того, как мы отплыли в сторону рифа, остров исчез в серой дымке.
Все, что находилось в вельботе, было холодным, липким и мокрым. Анджело беспрестанно вычерпывал воду, мы с Шерри жались в дождевиках как неприкаянные, a Чабби, щуря глаза под косыми, хлещущими струями дождя, гнал лодку по протоку.
Флуоресцентный оранжевый буй прыгал на волнах у самого рифа. Конец шланга втащили в вельбот и подсоединили к помпе. Заодно шланг служил якорным канатом, так что Чабби выключил двигатели.
Как хорошо было укрыться от холодного, пронизывающего дождя в спокойной синей глубине заводи!
Анджело уступил завуалированным угрозам и открытому подкупу и скрепя сердце расстался с тиковым матрасом, набитым кокосовым волокном. Предварительно пропитав тюфяк морской водой, чтобы лишить плавучести, я аккуратно свернул его, перевязал веревкой, забрал с собой на фрегат, а там расстелил на пассажирской палубе.
Мы с Шерри вернулись в трюм и за десять минут полностью освободили тигриную голову от приставшей снизу гнилой соломы. Секция оканчивалась на уровне плеч аккуратным фланцем, который, стыкуясь с гнездом, обеспечивал надежное и почти незаметное соединение.
Я осторожно перекатил голову набок. Золотая статуя оказалась не цельнолитой, как мне почему-то представлялось, а пустотелой. Металл, толщиной всего около дюйма, внутри был шершавым и бугристым на ощупь. Тут только до меня дошло, что цельное литье весило бы сотни тонн, а стоимость пришлась бы не по карману даже владыке, способному построить храм под стать Тадж-Махалу. Тонкость металлической оболочки, естественно, сказалась на прочности статуи, и, повернув тигриную голову, я сразу заметил, что она повреждена. Нижний край полой секции деформировался, вероятно, во время тайной перевозки на безрессорной телеге по индийским джунглям или при агонии «Утренней зари», попавшей в когти циклона.
