Соколов Иванович - Мажор

  - Наказать? - Рогожин вцепился в меня взглядом. - А как?

  - А вот это решать вам, товарищ капитан. Как прикажете, так и будет.

  - А если решу что его надо посадить?

  - У меня другое мнение, - пожимаю плечами, - но если надо, значит надо.

  Маришка неожиданно похлопала в ладоши:

  - Вот видишь, Руслан, а мальчик то подрос. И научился понимать, что есть не только его хочу... - и слегка расслабившись, начала накручивать на пальчик локон, вновь пытающийся попасть в глаза. - Вот только если я правильно поняла, предатель успел хорошо отметиться, и это хорошо...

  - Хорошо!!! - в негодовании вскрикиваю.

  - Ах, оставь, Егор, - отмахнулась все еще чрезвычайно сосредоточенная девушка. - Я имела в виду совсем другое, - и неожиданно подмигнув, укорила: - Не только ты можешь ошибиться в подборе слов. Я же хотела сказать, ты правильно отметил, что это возмездие, - и слегка изменив интонацию: - Справедливое возмездие.

  Рогожин и Степаныч понимающе переглянулись. То есть все всё понимают, кроме меня. Ну да ладно, все равно рано или поздно расколются, я и так уже столько знаю и кое о чем догадываюсь, что долго это не продлится. Скорее всего, меня просто подготавливают к приему какой-то информации, которую я могу не правильно воспринять, вот и полощут мозги. Ну да ладно подождем.

  - Кстати, как зовут-то нашего визави? - наконец-то сподобился узнать Рогожин.

  - Капитан Крымов Станислав Олегович. Служил там же где и мы, до перевода.

  - Крымов... - командиры переглянулись. - Как интересно...

  - Вы что его знаете?

  - Знаем, - задумчиво протянул Рогожин, а Степаныч непроизвольно сжал кулаки, поблескивая глазами. - Но сперва надо убедиться, что это он. С майором посоветоваться...

  - Но вы меня с собой возьмете?

  - Обязательно.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ - ВМЕСТО ЭПИЛОГА

  Как и следовало ожидать, обсуждения этого вопроса на этом прекратилось. Сосредоточенная и задумчивая Маришка, попрощавшись, исчезла, и мы остались одни. Разговор как-то сразу перестал клеиться, так как каждому из нас было о чем подумать. Но все же я решил попробовать задать еще один вопрос:

  - Руслан, Степаныч, помните тогда перед операцией?.. Васильев упомянул генерала НКВД, который лег на гранату, спасая детей.

  - Помним.

  - Мне тогда показалось, что он это специально упомянул, на что-то намекая. Больно остро вы тогда среагировали... Я даже подумал, что это чей-то родственник.

  - Какой наблюдательный, - протянул Степаныч. - А что ты еще подумал?

  Рогожин же просто сидел со стеклянным взглядом и пялился в стенку.

  - Ну, не знаю, - в растерянности чешу затылок. - Подумал, а смог бы я вот так? Еще подумал, что такой человек заслуживает уважения. Даже если был садистом и палачом.

  - Садистом и палачом? - грустно улыбается прапорщик. - Ты что думаешь в НКВД, именно такие служили. Хотя учитывая, как извратили нашу историю... Ты хоть не думаешь, что войну американцы выиграли?

  - Не-е-ет... Я как то брякнул похожую глупость, так у папки чуть инфаркт не приключился. Это был единственный раз, когда он мне врезал, так разозлился. После этого я школу поменял. Батя сказал, что учиться в подобном месте, где так преподают историю, я не буду. Так что поверьте, в подвиге русского народа я не сомневаюсь.

  - Правильный у тебя папка, - улыбнулся Степаныч, - но бил все равно мало.

  - Мало, - со вздохом соглашаюсь.

  Руслан все так же сидел погруженный в свои мысли и никак не реагировал на разговор.

  - А насчет генерала? То это был мой дед - отец моей матери. Погиб задолго до моего рождения. И садистом он не был, как и большинство профессионалов. А вот палачом - да. Ты ведь, Егорка, тоже, по сути, палач. И пытал и убивал, и казнил виновных. Или ты считаешь иначе?

  - Нет, - говорю тихим голосом, - но кто-то должен это делать.

  - Правильно. Так почему не мы? Или мой дед?

  - Да я что, Степаныч? Я ведь и говорю, что уважение испытал. Это ведь страшно, лежать и знать, что сейчас умрешь!

  - Нет. Не страшно, - очнулся от задумчивости Руслан. - Не страшно, если знаешь, что война закончена. Только немного жаль, что не увидишь больше дочь и жену, не понянчишь внуков. Но все это перевешивается тем, что из маленьких детских ручек, выпадает граната. Пусть эти руки и принадлежат немецкому ребенку, - и, опустив голову, вновь уходит в себя.

  В мозгу проносится невероятная догадка, складывающая в единое целое кусочки мозаики. С некоторой оторопью смотрю на командира:

  - Руслан?..

  Подняв голову, смотрит на меня, потом махнув рукой, говорит Степанычу:

  - А гори оно все огнем, скажи ему...

  Степаныч задумчиво переводит взгляд с него на меня и грустно произносит:

  - Познакомься, Егор, с моим дедом, - и показывает рукой на Руслана.