Леонид Фомин - Солнце красно поутру...
— Иди! — требовательно повторил Витька.
Костя зачем-то снял кеды, вытер о штанины ступни.
— В другой бы раз? — безнадежно посмотрел он на друга. — Что-то голова сегодня кружится…
Витька прищурился:
— Ы-эх! С кем я только связался? — повторил он. — Ведь на спор же!
И Костя понял: Витька неумолим. Не пойдешь по бревну — будет разговоров на всю школу. И он обреченно поднялся.
— Ты только вниз не смотри да руки раскинь, — посоветовал Витька.
У моста Костя снова вытер о штаны ноги и ступил на бревно.
С первых шагов он еще не так боялся — бревно не качалось, а сбоку торчали остатки перил. В случае чего Костя мог за них ухватиться. Но вот перила остались позади…
Костя остановился. С пронзительной ясностью услышал он журчание воды в обломках свай. И тут его качнуло, повело куда-то в сторону, он вскрикнул, резко присел, схватился за бревно.
Костя не слышал Витькиного смеха. Плотно приникнув к бревну, полз обратно.
— Что, печенка не выдержала? — язвительно спросил Витька, когда Костя поднялся на берег.
— Знаешь, в другой раз… Вот честное слово!
Витька еще громче засмеялся и обидно назвал Костю трусом.
— Не трус я! — запротестовал Костя. — Вот увидишь, не трус! Я не то что по бревну пройду — на вышку залезу!
Витька опять прищурился, что-то соображая.
— Хорошо, — согласился он. — Сегодня голова у тебя кружится… А завтра полезешь на вышку. Идет?
— Идет, — тихо ответил Костя и, взяв кеды, побрел к лагерю.
После вечернего отбоя он долго не мог заснуть. Все еще жег уши Витькин смех, это его ехидное «ы-эх». Закрывшись наглухо одеялом, Костя несколько раз повторил: «Тру-шс-с…» Слово это звучало с противным шепелявым присвистом: у Кости не хватало двух верхних передних зубов.
Вспомнилась вышка. Она стояла в километре от пионерского лагеря, в сосновом бору. Сорокаметровая деревянная громада была настолько стара, что вся позеленела и провисла. Особенно прогнулись длинные пролеты лестниц и одна из четырех опор. От этого вышка казалась скособоченной, гибло наклонившейся в сторону реки. На нее давно никто не залезал, а с той поры, как построили пионерский лагерь, лесник дядя Андрей огородил ее пряслами, вкопал рядом столб и прибил доску с крупной надписью: ПОДЛЕЖИТ СНОСУ ВЛЕЗАТЬ ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ.
То, что вышка подлежит сносу, всем было ясно — кому она такая нужна? А то, что влезать опасно, — это еще как сказать. Конечно, если полезет взрослый человек, вышка может упасть, а от мальчишки — едва ли…
Так думал Костя, успокаивая себя своими же доводами. Отступать было поздно. Честное слово дал. Но если он заберется на такую махину, тогда ахнет не один Витька… Сколько раз ребята, запрокинув головы, смотрели на ее недосягаемую высоту и сколько раз уходили, не решившись перелезть даже изгородь.
«Тру-шс-с…» — снова протянул Костя и от досады прикусил палец.
Он сбросил с головы одеяло и негромко спросил в темноту:
— Вить, ты не спишь, а?
— Что тебе?
— Завтра после обеда полезу, ладно?
Ноги скользили по сухим сосновым иголкам, толстым слоем покрывавшим извилистую тропинку. Лес протяжно вздыхал от ветра. Эти вздохи отчетливо слышал Костя, когда останавливался, чтобы… Он много раз останавливался, и Витька, сперва терпеливо ожидавший его, начал ядовито подтрунивать:
— Опять кед расшнуровался? Давай завяжи…
Вышка возникла неожиданно в просвете между деревьев, еще более огромная от близкого расстояния. На ее наклоненном шпиле сидел молодой канюк и, тоскливо вскрикивая, звал круживших над ним родителей.
— Вон она, — показал Витька.
Костя не ответил. Не слепой, поди, сам видит.
Он думал о том, как все получилось нелепо и глупо. Вот всегда так: в малом струсит, в большом расплачивается. Ну кто тебя тянул за язык? Никто. Лезь теперь на такую гробину, она только тем и держится, что ее не трогают.
Слух о том, что Костя собирается забраться на вышку, еще с вечера облетел весь лагерь. Витька растрезвонил. И передавалось это каждый раз с новыми дополнениями.
— Знаешь, — шептал на ухо, чтобы не услышала пионервожатая, за ужином Олег Торопов Лорке Нестеровой, — завтра Костька на вышку полезет. Шпиль поправит…
Лорка тут же наклонилась к соседке Маринке Гельман:
— Костя на вышку полезет, слышала? К шпилю веревку привяжет и спустится по ней…
И так весь вечер. На Костю смотрели уважительно, говорили про него всякие хорошие слова.
А он боялся и думать, что ему придется лезть на вышку по шатким, готовым в любую минуту обломиться перекладинам. Уже сто раз покаялся, что встрял с Витькой в спор, что смалодушничал на мосту и пообещал залезть на эту проклятую вышку. Ночью он еще надеялся на чудо: поднимется ураганный ветер, и вышка упадет… Ну, не ветер, так гроза какая-нибудь случится, и сгорит вышка от молнии. Но ни того, ни другого за ночь не произошло, и утром с берега, где делали зарядку, Костя безрадостно увидел, что вышка целехонька и, кажется, еще больше накренилась…
Потом… Потом мучили самые отвратительные мысли. Все думалось, что до обеда кто-нибудь из ребят проболтается — не зря он просил Витьку лезть не утром, — о затее узнают взрослые и запретят идти к вышке. А когда и этого не случилось и настало время обеда, вовсе уж подло подумалось: не сказать ли кому-нибудь из воспитателей? Самому. Лучше, пожалуй, физруку, он всегда пуще всех беспокоится за ребят: не утонул бы кто, не сорвался бы с турника. Не так, конечно, не прямо сказать, а вроде бы невзначай.
Незадолго до условленного часа Костя уж было совсем направился к физруку, но опять укусил палец и не пошел. Лишь об одном попросил Витьку: чтобы с ними никто не ходил.
…Но вот она, вышка. В который раз Костя прочитал предостерегающую надпись на доске.
— Давай, — как и у моста, сказал Витька и кивнул на вышку: — Не боись, я тут буду.
У лестницы Костя отоптал густую лебеду, взялся за стояки, конусом уходящие к площадке, для верности потряс их.
Сухие перекладины потрескивали, сверху сыпалась древесная труха. Костя старался не смотреть вниз, но, даже и не глядя туда, всем нутром чувствовал, как быстро удаляется от земли.
Под рукой податливо отошла щепа. Костя ощупал перекладину. Она оказалась треснувшей. «Теперь можно вернуться, есть причина», — мелькнула спасительная мысль. «Тру-шс-с», — прошипел Костя и полез выше.
Благополучно миновал опасный участок. Сейчас он не переступал, а, всем телом облегая лестницу, полз по ней. И земля казалась уже такой далекой, что лучше, надежнее было добраться до площадки.
