Парус манит ветер - Олег Михайлович Солдатов
Черт, опять живот тянет… И Гали нет. С ней все же спокойней… Почему не пускают жену? Объяснял им, объяснял, что она мне нужна для победы, что она вроде моего талисмана, – когда она на гонках, я выигрываю… Все впустую, без толку… Доказать невозможно. «У нас только члены делегации, квоты, все утверждено…» Знаем мы… Вот этих в штатском полсамолета.
Тимир вспомнил недавнюю черноморскую регату… Галя поехать не смогла, осталась в Москве, срочная работа в конструкторском бюро. Начались гонки. Первый день – неудачно. Он только пятый. А для него теперь любой результат кроме первого – провал. И вдруг видит: она на берегу.
– Ты откуда?
– С неба…
А назавтра – победа. Колдовство какое-то…
На третий день Тимир шел вторым, вслед за Козловым. Последняя лавировка, у того ветер в парусах, никак не догнать… и вдруг ему дисквалификация, навалил на знак.
Галя потом рассказывала:
– А я на судейском катере стою у борта, зажмурилась и твержу: Козлов, получи баранку! Козлов, получи баранку…
На следующий день Галя улетела в Москву. Но Тимир был уже уверен в победе, в остальных гонках тоже выиграл.
«Когда мы познакомились-то? Еще во время войны, в яхт-клубе… Я тогда преподавать начал… Целая толпа девчонок пришла, старшеклассниц… Мы еще детьми были… А через десять лет опять встретились, как раз после Хельсинки, и уже навсегда…»
– Стюардессы какие! – толкает локтем Саша. – Смотри, вон та брюнетка, просто чудо, как хороша. Вот что значит международный рейс. А? Где они таких берут? Ей бы в модели идти. Ты посмотри, глазки, фигура, личико… Нет… ну просто красавица!.. Фотомодель!.. Обязательно надо познакомиться. А? Как ты думаешь?
Тимир кивает:
– Давай, Саш, бог в помощь…
– Вон та блондинка тоже ничего… А? Тима, мы же герои, будущие олимпионики! А времени в обрез, летим без дозаправки! Разве нам откажут? А?
– Не откажут, Саш.
– Ну, так что?.. Смотри, смотри… она мне улыбнулась! Ну, все, я пошел.
– Иди.
– А ты?
– Я пас.
– Ну как знаешь. Жизнь, брат, надо любить. И шансы использовать на всю катушку…
– Желаю удачи.
«Как там Федор? Как яхта?.. Долбанут каким-нибудь краном, и все – зря ехали. Как тогда в Касабланке… Пробьют корпус, мачту поломают, с них станется… Грузят, как картошку, а на воде качнет, вот тебе и пожалуйста…»
Яхту, «американку», сделанную под заказ в Соединенных Штатах, оснащенную синтетическими парусами, должны были доставить пароходом из Одессы. Сопровождающим ехал Федор – шкотовый Тимира.
«Хорошо, что Федор там, хоть чужих не подпустит… А оставь без присмотра, ведь разломают все, черти, разнесут по винтику, и следов не сыщешь!..»
Федор Шутков – десять лет отслужил матросом на флоте. Деревенский мужик, образование – сельская школа, но крепкий, здоровье богатырское. Ручищи здоровенные, черные, масло и солярка въелись в кожу – не отмоешь. Пальцы, словно грабли – не сходятся. Глаза хитрющие, брови пшеничные. На флоте был мотористом. Целый день над ухом дизель тарахтел, оттого Федор глуховат и слова коверкает на свой лад. Не компас у него, а «контас», крейсер – «кейсер», «голокладущий», вместо главнокомандующий…
Служил он на разных морях. Везде побывал. Воевал на «Охотнике». Однажды судьба занесла его в Севастополь, на адмиральский катер. На катере ходили редко, в основном простаивали ошвартованными. Федор заскучал от такой жизни. И как-то подвернулся случай. Адмирал поднимается на борт, экипаж во фронт. Федор возьми и крикни:
– Товарищ админар, какафки не хотите?
– Это еще что? Да ты пьян!.. Да ты знаешь, куда я тебя сошлю? Где ты и не был никогда… Во Владивосток!
А Федор вытянулся во фронт, отвечает:
– Тарищ админар, та я быв там…
– Ну, тогда… в Таллин!..
– Та я и в Талне быв…
– А где ж ты, шельма, не был?
– В Муранске!..
– Ну вот и отправляйся в Мурманск.
– Слухаюсь!
Как демобилизовался, не смог без моря, затосковал, пошел на гоночные яхты матросом. Стал гонять матросом на «шестерках». Силища в руках медвежья и вес подходящий – под восемьдесят. Отборочные соревнования на Олимпийские игры в Хельсинки прошел. Но не поладил с тренером. Все из-за пустяков… Устроил цирк. По тросу вверх на одних руках, двенадцать метров… на спор за бутылку. А тут тренер идет. Ты чего устраиваешь? Федор за словцом в карман не лез, выдал по-флотски лаконично… Тот и пригрозил: ты, мол, у меня заграницы не увидишь… И не взяли…
– Трагедь, – вздыхал Федор. – Тю-тю Альпада…
Чуть не запил тогда с огорчения. И тут прибегает приятель:
– Выручай, – говорит, – у нас бегуна не хватает в команде… Всю дистанцию бежать не надо, главное – стартовать, для протокола, а там сойдешь, где захочешь…
Федор долго раздумывать не стал.
– Выручить можно… А тапочки дашь?
– Конечно, любой размер, только выручай…
– Ну ладно, давай тапочки.
Вышел на старт, побежал…
Погода хорошая, солнышко светит, бежится в охотку, дистанция десять километров. Прибежал первый, вот его и включили в сборную. А бежал-то за тапочки… В Хельсинки в забег его не поставили, так что пошел к яхтам, а навстречу тот тренер «парусник», который его «зарубил».
– Ты как здесь?
– Та я в команде.
– В какой это команде?
– Легкокотлетов…
Ну что тут скажешь?..
Сашка вернулся, плюхнулся в кресло.
– Москвичка она, живет в Сокольниках, не замужем. Вот телефончик дала… Что с тобой?
– Что?
– Ты ж нездоров.
– Почему?
– Да посмотри на себя. На тебе лица нет. Зеленый весь…
– Да?
– Подожди, я сейчас зеркало попрошу. Сам увидишь… Дианочка! – он махнул рукой. – На минуточку!
Подошла стюардесса, красоты необыкновенной.
– Что случилось?
– Дианочка, можно зеркальце?
– Пожалуйста. – Тонкая ручка извлекла из кармашка маленькое складное зеркальце. – Что-нибудь еще?
– Водички…
– Сейчас. – Она повернулась и пошла по проходу.
– Ух, черт возьми, – провожая ее взглядом, выдохнул Сашка. – На, смотри.
Тимир покосился на свое отражение.
«Да, вот этой складки на лбу раньше не было… Уже тридцать три. Возраст Христа… Пора свершений…»
– Может, таблетку? – не унимался Сашка. – Доктора позвать? А то от тебя слова не добьешься… Помирать будешь, и то, небось, промолчишь.
«Кто много болтает, тот всю силу выбалтывает», – вспомнил Тимир слова отца. В 41-м стали приходить от него письма, с матерью читали-перечитывали их по многу раз, отец оборонял Ленинград. А в 44-м пришла похоронка – пал геройской смертью при прорыве блокады…
Самолет приземлился в Риме. Еще нет и полудня, а жара уже стоит
