Дзен и искусство ухода за мотоциклом: исследование о ценностях - Роберт М. Пирсиг

Я сидел с ним в траве на обочине дороги, разгромленный, уставившись в деревья и кустарник. Я терпеливо ответил на все его вопросы, и чем дальше, тем реже и реже он их задавал. И когда Крис, наконец, понял, что наше путешествие действительно завершилось, он заплакал. Ему было лет восемь тогда, наверное.

Мы добрались до нашего города автостопом, взяли напрокат трейлер, прицепили к машине, приехали и забрали мотоцикл, доставили его обратно и начали все снова — уже на машине. Но это было уже не то. Много радости нам это не принесло.

Через две недели после того, как отпуск закончился, как-то вечером после работы я снял карбюратор посмотреть, что же все-таки произошло, но найти ничего не смог. Чтобы снять грязь, прежде чем поставить его на место, я повернул вентиль бензобака, слить немного горючего. Ничего не вылилось. В баке было пусто. Я не верил своим глазам. Я до сих пор едва могу в это поверить.

Я сотни раз мысленно пинал себя за эту глупость и, наверное, никогда не оправлюсь от этого по-настоящему. Очевидно, плескалось горючее в запасном баке, который я так и не использовал. Я не проверил тщательно, поскольку допустил, что двигатель не работал из-за дождя. Тогда я не понимал еще, насколько глупы такие скороспелые допущения. Теперь мы сидим на машине в двадцать восемь лошадей, и к уходу за ней я отношусь очень серьезно.

Внезапно Джон обгоняет меня, ладонь повернута вниз, что означает остановку. Мы сбавляем скорость и ищем, где съехать на обочину. Край бетонки сильно выступает, гравий совсем не утрамбован, и мне такой маневр совершенно не нравится.

Крис спрашивает:

— Зачем мы остановились?

— Мне кажется, мы пропустили поворот, — говорит Джон.

Я оборачиваюсь и ничего не вижу:

— Я не видел никаких указателей.

Джон качает головой:

— Здоровый, как амбарные ворота.

— Да?

Они с Сильвией кивают.

Джон наклоняется, всматривается в мою карту и показывает, где был поворот, потом — на виадук после него.

— Мы уже проехали виадук.

Я вижу, что он прав. М-да.

— Вперед или назад? — спрашиваю я.

Он думает.

— Думаю, нет резона возвращаться. Хорошо, поехали вперед. Так или иначе, доедем.

И вот теперь, пристраиваясь им в хвост, я думаю: с чего бы это? Я едва заметил перекресток с трассой. А до этого забыл сказать им про грозу. Как-то выбивает из колеи.

Край грозового облака вырос, оно движется не так быстро, как я рассчитывал. Не очень хорошо. Когда тучи быстро надвигаются, они быстро и проходят. Когда они подкрадываются медленно — как сейчас, — можно прилично застрять.

Зубами стаскиваю перчатку, наклоняюсь и щупаю алюминиевый бок двигателя. С температурой все в порядке. Слишком тепло, чтоб держать руку долго, но не обожжешься. Ничего страшного.

У двигателей с воздушным охлаждением, как этот, от перегрева может случиться «припадок». У этой машины был один такой… нет, три. Время от времени я его проверяю, как проверял бы пациента с сердечным приступом, если даже он, кажется, уже поправился.

Во время припадка поршни расширяются от перегрева, становятся слишком велики для стенок цилиндров, застревают в них, иногда вплавляются, двигатель глохнет, заднее колесо замыкает, и мотоцикл бросает юзом. Когда так случилось в первый раз, голову мне закинуло дальше переднего колеса, а мой пассажир оказался почти верхом на мне. При тридцати двигатель опять расклинило, и он заработал нормально, но я съехал с дороги и остановился посмотреть, что произошло. Пассажир мой только и мог сказать: «А это ты для чего сделал?»

Я пожал плечами, поскольку недоумевал так же, как и он, и просто таращился на мотоцикл, а машины мчались мимо. Мотор так раскалился, что воздух вокруг него дрожал, и мы ощущали жар. Когда я коснулся его мокрым пальцем, он зашипел, как горячий утюг, и мы медленно поехали домой. Звук у мотора изменился: хлопки, означавшие, что поршни не соответствуют цилиндрам, и тут нужен буксир.

Я отвез его в мастерскую, ибо не думал, что с ним произошло что-то достаточно серьезное, чтобы оправдать меня, если я влезу туда самостоятельно: придется изучать все эти сложные детали, может даже заказывать запчасти и специальные инструменты, все это займет кучу времени, хотя можно сделать так, чтобы мотоциклом занялся кто-то другой и сделал все побыстрее, — типа того, как к этому относился Джон.

Мастерская отличалась от тех, что я помнил. Если раньше все механики выглядели древними ветеранами, то теперь походили на простых пацанов. Радио орало во всю, а они болтали между собой, выпендривались и меня, кажется, совсем не замечали. Когда один из них, наконец, подошел, то, едва послушав хлопки поршней, сразу сказал: «Ах, да. Перепускные болты.»

Перепускные болты? Кабы знать тогда, во что это выльется.

Через две недели я заплатил им по счету 140 долларов и начал осторожненько ездить, переключая малые скорости, чтобы все в нем приработалось, а, проехав с тысячу миль, врубил полный газ. При семидесяти пяти его заело снова, а при тридцати опять отпустило, как и раньше. Когда я привез его обратно, они обвинили меня, в том, что я неправильно ввожу его в режим, но после долгих споров все-таки согласились заглянуть внутрь. Они снова его разобрали и сами вывели на скоростные испытания.

На этот раз он заглох у них.

После третьего капремонта два месяца спустя они заменили цилиндры, поставили новые жиклеры главного карбюратора, отрегулировали зажигание так, чтобы он работал как можно спокойнее, и сказали мне: «Только не гоняйте его чересчур».

Мотоцикл был весь в грязи и не заводился. Я обнаружил, что свечи отсоединены, ввернул их и завел; вот теперь в самом деле стучали перепускные болты. Они их не отрегулировали. Я сообщил им об этом, пришел пацан с неправильно установленным разводным ключом и быстренько срезал обе алюминиевые головки болтов, тем самым окончательно их загубив.

— Надеюсь, у нас на складе есть еще, — сказал он.

Я кивнул.

Он принес молоток с зубилом и начал их расклепывать. Зубило пробило алюминиевую головку, и я увидел, как пацан вгоняет его прямиком в головку двигателя. Со следующим ударом он промахнулся полностью и вместо зубила попал молотком по радиатору, отколов часть двух охлаждающих ребер.

— Ты погоди, — вежливо