И Ковтун - Азиатский аэролит. Тунгусские тайны. Том I
Просторный зал с ровными высокими колоннами был заполнен преимущественно специалистами-инженерами и предпринимателями, которые напряженно слушали докладчика.
В бинокль было хорошо видно продолговатое, бритое, смуглое и спокойное лицо. Иногда легкая улыбка трогала ровные сухие губы, и тогда глаза сужались и испускали веселые хитрые искорки. Марич жадно рассматривал это лицо, напоминавшее облик спокойного уверенного хищника. Он видел Эрге всего лишь раза три-четыре, но эти встречи оставили яркое впечатление в его памяти. И вот что странно, за долгие годы Эрге физически нисколько не изменился, словно время обошло его стороной.
Вспоминая Гину, а вместе с ней и Эрге, Марич всегда ощущал глубокую злость и презрение к этому человеку, но сейчас, рассматривая в бинокль лицо соперника, Марич, к собственному удивлению, не испытывал знакомых чувств и глядел на него со спокойным интересом, спрашивая себя: чем именно привлек этот человек Гину, как заставил пойти за собой? Этот вопрос вечно преследовал Марича и он никак не мог дать на него ясный и исчерпывающий ответ.
Минуту спустя он перевел бинокль с лица инженера на окружавшие докладчика предметы.
На высоком мраморном постаменте стояло изобретение Эрге — дирижабль новой конструкции. Сбоку на квадратный черной доске крупным четким почерком были излоложены главные принципы, примененные в новой конструкции. Вся суть изобретения состояла в открытии нового газа, что был втрое легче водорода и горел не так быстро.
Марич искал на доске формулу этого газа и, не найдя, обратился к соседу за объяснениями. Тот усмехнулся и ответил, что это тайна изобретателя.
Марич, не разбираясь в воздухоплавании, все же сразу понял огромный вес и значение изобретения. Газ в три раза легче водорода! Какие возможности для воздухоплавания! Это означало втрое увеличенную грузоподъемность, скорость и долговечность.
Конечно, революции в воздухоплавании (как рекламировала пресса) изобретение не сделало; Эрге лишь усоверршенствовал современный дирижабль и продвинул технику вперед на три огромных шага. Новый дирижабль был оснащен длинной, продолговатой, цельнометаллической оболочкой в форме сигары с острыми ребрами, все помещения были спрятаны внутрь конструкции и помимо моторных гондол снаружи оставалась только небольшая командирская рубка.
Каждая группа моторов имела по два винта: один тянул, второй толкал конструкцию.
Марич застал конец лекции. Он видел, как Эрге вежливо улыбнулся и наклонил голову, благодаря аудиторию за внимание.
К постаменту подошел слуга и накинул на конструкцию рыжий чехол.
Зал утратил напряженную тишину, зашевелился и наполнился гулом. Слушатели, живо обмениваясь мнениями по поводу изобретения, двинулись в фойе.
Марич протиснулся в конец зала к главному выходу и остановился под колоннами. Он и сегодня не сумел одолеть себя и, направляясь на лекцию Эрге, лелеял скрытую робкую надежду — увидеть Гину.
Зал вскоре опустел и Марич, в последний раз окинув взглядом аудиторию, шагнул вперед, к выходу, но тотчас растерянно застыл на месте — навстречу ему из-за массивных колонн напротив вынырнула черная фигура инженера Эрге.
Тот с интересом посмотрел на одинокую фигуру и прошел было дальше, но и сам неожиданно замер и свел воедино черные изломанные брови — глубокая задумчивость появилась в его глазах. Оба быстро обменялись взглядами и тогда напряжение внезапно исчезло из глаз Эрге и уголки сухих губ заострились. Марич побледнел: он понял, что Эрге узнал его.
Краткий миг оба стояли недвижно, пытаясь найти выход из этого случайного, но неприятного положения. Первым нашел выход Эрге — и такой, какого Марич менее всего ожидал.
Инженер приятно улыбнулся и протянул Маричу руку:
— Если не ошибаюсь, господин Марич?
Тот механически, как загипнотизированный, неуклюже протянул навстречу свою и растерянно, краснея, пробормотал:
— Вы не ошиблись.
Марич и сам не заметил, как через минуту оказался в фойе и шагал рядом с Эрге, который, улыбаясь и кланяясь во все стороны знакомым, вел его к свободному столику.
В фойе перед Эрге все вежливо расступались, и Марич с болезненным чувством сознавал, что его неуклюжую фигуру сейчас с интересом рассматривают сотни глаз. Досадней всего было за себя и за свое до невозможности глупое поведение. Наверное, этот прилизанный инженер-эмигрант в душе искренне потешается над его глупостью. Но что делать? Отойти сейчас куда-нибудь в сторону — неудобно, наговорить грубости — неостроумно и вообще грубо, только окажешься в еще более дурацком положении. Эх, черт побери, надо же было так увязнуть!
С такими мыслями, неудачно и невпопад отвечая на многочисленные и вежливые вопросы Эрге, Марич очутился у стула, который учтиво пододвинул ему инженер.
Расспрашивая об СССР, Эрге строго, деловым тоном осведомился:
— Простите, если не секрет, цель вашего приезда в Америку — научная командировка? Я слышал, что в СССР сейчас созданы прекрасные условия для молодых научных работников.
— Да, — строго буркнул Марин и, сам не зная для чего, добавил:
— Кроме командировки, имею еще личное поручение профессора Горского — узнать, как продвигаются раскопки Аризонского аэролита.
Эрге удивленно вздернул брови:
— А разве СССР интересует Аризонский аэролит?
Марин потихоньку пришел в себя и радовался, что мог хотя бы дельно отвечать на вопросы.
— Видите ли, профессора Горского, равно как и научные круги СССР, интересует не столько Аризонский аэролит, сколько сам процесс раскопок и в целом методы и средства, потому что, как вы, вероятно, слышали, в Сибири двадцать лет назад упал гигантских размеров аэролит, по своей величине значительно превышающий аризонский. Где он в точности упал, до сих пор не определено, хотя все данные говорят в пользу того, что он рухнул в непроходимой тайге близ Подкаменной Тунгуски. Профессор Горский добрался было до места падения, но за недостатком припасов и сил вынужден был отказаться от исследований. В этом году правительство ассигновало специальные средства для розыска аэролита, и поэтому профессора Горского так интересует, какими методами пользуются американские ученые, проводя раскопки; их опыт станет для него большим подспорьем…
Марич неожиданно замолчал, прервав свою речь — он заметил, что Эрге, наклонившись вперед, не сводит с него острого взгляда. Маричу показалось, что в этом взгляде мелькнуло мгновенное выражение какой-то тревоги и ужаса; почудилось даже, что лицо инженера побледнело.
Поймав удивленный взгляд Марича, Эрге выпрямился и резко прижал ладонь ко лбу так низко, что заслонил глаза.
