Томас Майн Рид - Обессилевшая рука. Рассказ о мести в лесной глуши
Стервятники, которых больше не сдерживает присутствие человека, живого или мертвого, опускаются на землю и смело начинают пировать.
Глава VIII
Клятва хранить тайну
Стервятники ссорятся из-за туши, а в это же время совсем недалеко еще одна туша лежит на траве.
Но собрались вокруг нее не стервятники – шесть охотников верхом на лошадях и вдвое больше собак.
Это молодые охотники с привала на поляне; и медведь тот самый, который так неразумно забрел в их лагерь.
Медведь только что упал под острыми клыками собак и несколькими пулями из ружей. Собаки тоже пострадали. Две или три из них, самые молодые и неосторожные, лежат мертвыми рядом с добычей, которую помогли свалить.
Охотники только что подъехали и остановились над черной окровавленной тушей. Погоня, короткая и поспешная, закончилась; впервые у них появилась возможность задуматься. И мысль, которая приходит им в голову, ужасна.
– Боже! – восклицает молодой Рендол. – Индеец! Мы оставили его висеть!
– Да, клянусь Господом! – подхватывает Спенсер; все шестеро бледнеют и испуганно переглядываются.
– Если он разжал руку…
– Если! Давно должен был разжать! Прошло не меньше двадцати минут, как мы оставили поляну. Он не мог продержаться так долго, не мог!
–А если разжал?
– Если он это сделал, он уже мертв.
– Но вы уверены, что петля его задушит? Это ты, Билл Бак, и ты, Альф Брендон, это вы ее готовили.
– Ба! – отзывается Бак. – Вы видели все так же, как и мы. Конечно, петля затянется, если он упадет. Мы ведь не хотели этого; и кто мог подумать, что появится медведь? Ну, ниггер уже мертв, вот и все. Теперь уже ничего не сделаешь.
– Что же нам делать, ребята? – спрашивает Граббс. – Кажется, нам придется кое-что объяснять.
Ответа на этот вопрос и замечание нет. У всех на лицах странное выражение. Не раскаяние в совершенном, а скорее страх последствий. Самые молодые проявляют какие-то признаки горя, но и у них страх сильнее остальных чувств.
– Что же нам делать, парни? – снова спрашивает Граббс. – Мы должны что-то сделать. Нельзя все оставить как есть.
– Может, нам вернуться? – предлагает Спенсер.
– Возвращаться бесполезно, – отвечает сын конеторговца. – Чтобы спасти его. Если никто там не появился с тех пор, ниггер мертв – мертв, как Юлий Цезарь.
– Ты думаешь, кто-нибудь мог прийти? Вовремя, чтобы спасти его?
Вопрос задан с надеждой, которую все разделяют. Все бы обрадовались, услышав утвердительный ответ.
– Возможно, – отвечает Рендол, хватаясь за слабую надежду. – Через поляну проходит тропа – прямо мимо этого места. И многие тут ходят. Кто-то мог появиться вовремя. Во всяком случае нам нужно вернуться и посмотреть. Хуже не будет.
– Да, лучше вернуться, – соглашается сын плантатора, – и добавляет: – но вернуться с другой целью.
– С какой, Альф? – одновременно спрашивают несколько.
– Ответить легко. Если индеец повесился, мы тут ничем не поможем.
– Хочешь, чтобы выглядело самоубийством? Ты забыл, что мы связали ему левую руку. Так на самоубийство не похоже. Он не мог это проделать сам.
– Я имел в виду не это, – продолжает Брендон.
– Что же тогда?
– Если он повесился, то повесился – и уже мертв. Мы его не повесили и не собирались. Это ясно.
– Не думаю, чтобы закон мог нас коснуться, – замечает сын судьи.
– Но он может причинить нам неприятности, и это следует избежать.
– Что ты предлагаешь, Альф?
– Есть старинное высказывание: мертвецы ничего не рассказывают, а погребенные мертвецы тем более.
– Это правда, – вмешивается Бак.
– Самоубийство не подходит. Никто в него не поверит. Мы можем срезать с его руки веревку, но ведь есть еще девчонка Рука. Она видела, как он остался с нами, и если полчаса спустя увидит, что он висит на дереве, никак не поверит в самоубийство. Нет, парни, его нужно убрать подальше.
– Верно, это единственный безопасный способ, – соглашаются все.
– Тогда пошли. Нельзя больше терять ни минуты. Девушка может вернуться, чтобы посмотреть, что его задержало; сам старый Рук может забрести сюда, или кто-нибудь пройдет по тропе. Пошли!
– Стойте! – восклицает Рендол. – Кое-что еще – мы должны кое-что сделать, прежде чем случай нас разъединит.
– В чем дело?
– Мы все участвовали в этом деле, мы все в одной лодке. Неважно, кто все придумал или кто надел петлю. Мы все на это согласились. Разве это не так?
– Да, все. Я признаю это.
– И я.
– Я тоже.
Все шестеро согласились, проявив по крайней мере верность друг другу.
– Ну, тогда, – продолжает Рендол, – мы должны быть верны друг другу. Должны поклясться в этом, и немедленно, прежде чем уедем отсюда. Я предлагаю всем дать клятву.
– Мы это сделаем. Ты, Рендол, произноси ее, а мы повторим за тобой.
– Поверните лошадей так, чтобы мы были лицом друг к другу.
Лошадей поставили кругом, сблизили их головы так, что они едва не касались друг друга мордами.
Рендол говорил, остальные повторяли за ним:
– Каждый из нас клянется никогда – ни делом, ни словом – не делать известным, каким образом погиб полукровка индеец, по прозвищу Чок; мы все даем клятву хранить в тайне обстоятельства этого происшествия, даже если нас вызовут в суд; наконец мы клянемся быть верными друг другу в этом своем обещании и держать его до смерти. Да поможет нам Бог!
– А теперь давайте уберем индейца подальше с виду! – говорит Брендон, как только шестеро молодых негодяев скрепили рукопожатием свою отвратительную клятву. – Я знаю поблизости омут, достаточно глубокий, чтобы поглотить его. Если его обнаружат, это будет выглядеть лучше, чем повешение.
Никакого ответа на это коварное предложение; и хотя это помогло слегка успокоиться, все ехали молча к месту своего покинутого привала.
Все боялись возвращения на поляну, на которой совсем недавно звучал из буйный смех; каждый отдал бы лошадь и ружье, чтобы больше никогда не видеть ее.
Но темное дело сделано, и теперь нужно совершить другое, чтобы скрыть первое.
Глава IX
Вынужденное согласие
Испытывая скорее тяжелые предчувствия, а не раскаяние в своем преступлении, шестеро охотников едут в сторону поляны. Они избегают тропы, чтобы ни с кем не встретиться, и пробираются густым лесом. Ведя лошадей так, чтобы было как можно меньше шума, держа собак на поводу, они продвигаются медленно и осторожно.
Менее храбрые отстают, их страшит предстоящее зрелище. Даже громогласный Слотер с радостью отказался бы от придуманного плана, если бы не отказ от него не означал бы новую опасность.
