Джеймс Кервуд - Золотоискатели

Совершенно бессознательно молодой человек издал отчаянный крик, разбудивший всех собак, и вскочил с места. Что случилось? Приснился страшный сон? Или, может быть, то, что он видел, было гораздо страшнее и реальнее любого сна?

Напрасно он старался отделаться от овладевшего им испуга и вернуть себе утраченное спокойствие. Почему, с какой целью Вунга протянул руку к девушке?

Этот вопрос, крайне нелепый по существу, продолжал страшно волновать и мучить Родерика.

Он поднялся, подошел еще ближе к костру, перемешал уголья и подбросил так много дров, что огонь мигом поднялся выше прежнего, лизнул самые высокие ветви деревьев и швырнул по сторонам мириады искр. Казалось, яркое, веселое пламя несколько успокоило юношу. Он уселся на прежнем месте и сделал попытку уснуть. Но в следующее мгновение его глаза с прежней четкостью уловили образ Миннетаки, за которой стоял все тот же Вунга. На этот раз индеец схватил ее в свои объятия, и девушка напрасно старалась освободиться. Она отважно боролась, но индеец был гораздо сильнее ее и, победив отчаянное сопротивление, поднял Миннетаки и убежал с ней в лес, где и скрылся…

Родерик снова вскочил с места и протер глаза. Холодный пот на миг покрыл все его тело. Он не пытался уже уснуть. Часы, которые он вынул из кармана и поднес поближе к огню, показывали за полночь. Через час он должен был разбудить своих товарищей.

Он занялся приготовлениями к завтраку и накормил собак. Ровно в половине второго часа ночи он вошел в хижину, направился к Ваби и стал тормошить его.

— Вставай, вставай! — закричал он ему в ухо. — Пора отправляться! Живо вставай!

Молодой человек не сразу проснулся, но, проснувшись, немедленно поднялся, потянулся и через несколько минут в сопровождении Мукоки подошел к костру.

Родерик делал усилия сохранить внешнее спокойствие и не обмолвился ни словом о странном видении, которое два раза подряд посетило его. Но он был так нервно настроен, что без конца торопил своих попутчиков и раньше их проглотил завтрак.

Мукоки немедленно приступил к своему делу, то есть занялся поисками старого следа, того самого следа, который они проложили с неделю назад, когда возвращались в Вабинош-Хоуз. Когда они тронулись в путь, луна стояла еще довольно высоко в небе, но отбрасывала на землю все большие и большие тени. Она как-то неожиданно скрылась за высокими деревьями и уже больше не показывалась, и, таким образом, спасителям Миннетаки пришлось пользоваться только звездным светом.

Мукоки прежде всего направил собак по замерзшему ложу небольшой речонки, летом протекавшей в лесу. Обе пары саней довольно медленно подвигались по ухабистой дороге, которая с каждым шагом становилась все уже и тяжелее. Наконец после четырехчасового, крайне утомительного пути лес поредел, и Мукоки, все еще находившийся впереди крохотного отряда и раньше товарищей вышедший на вершину крутого склона, отдал приказание:

— Стой!

По другую сторону склона высился едва различимый в ночном мраке дикий хаос камней, небольших скал, вырванных с корнем деревьев, ложбинок и крутых троп. Ясно было, что до рассвета опасно продолжать путь.

Ваби разложил небольшой костер, вокруг которого плотно уселись люди и собаки. Прошло довольно много времени, которое показалось бесконечным порывистому и возбужденному Родерику, пока звезды наконец стали блекнуть в небе и свет их сменился ранней бледной зарей, которая вдруг, как всегда на севере, пышно расцвела.

Начиная с этого места, трудно, почти невозможно было найти малейшие намеки на старый след, но многоопытный Мукоки и не думал унывать и по совершенно неуловимым признакам определял знакомые кусты, деревья и камни и каждую «находку» приветствовал своим характерным кряхтеньем, которое убеждало обоих юношей, что все идет нормально и что они находятся на верном пути.

Они шли так целый день, сделав лишь непродолжительный привал для завтрака и легкого отдыха. Родерик и Ваби не переставали удивляться неутомимости старого траппера и той уверенности, с какой он гнал вперед собак.

Казалось, его глаза ни на миг не закрывались и совершенно забыли про то, что на свете существует усталость. Время от времени он останавливал собак, и один подавался то влево, то вправо. После того он возвращался к саням, не проронив ни слова, а Ваби и Родерик, в свою очередь, не задавали ему никаких вопросов. Они предоставляли старику полную свободу и, зная, что он не любит ни лишних слов, ни лишних жестов и движений, оставляли его в покое. Огромную пользу ему приносил пес, который, подобно ему самому, все время вынюхивал старый след.

Время от времени молодые люди тоже узнавали то скалу, которую они недавно видели, то кустарник, вдоль которого они проходили. Случалось даже и так, что в тех местах, которых не коснулась временная оттепель, они находили отдельные, неясные отпечатки своих ног, что окончательно убеждало их в том, что они идут по правильному пути.

Но поистине было непостижимо, каким образом мог ориентироваться Мукоки, который пользовался только своей изумительной памятью.

Как Ваби ни ломал голову, он не мог понять этого. Что же касается Родерика, то он со все возрастающим волнением спрашивал самого себя: что он мог бы сделать, если бы был предоставлен исключительно самому себе? Как он вышел бы из подобного затруднительного положения?

Он и теперь, в обществе Мукоки и Ваби, не питал чрезмерной надежды на то, что они добьются своего, но в минуты наиболее острого отчаяния он мысленно вызывал нежный образ Миннетаки, и при виде ее молитвенно протянутых ручек к нему возвращалось все то мужество, которое так было необходимо теперь.

Остановились на ночь с первыми вечерними сумерками. Как и накануне, немедленно была поставлена лиственная хижина, близ которой через несколько минут запылал большой костер. Родерик. Ваби и Мукоки под покровительством звезд и луны по очереди дежурили до утренней зари.

На следующий день, часов около двенадцати, Мукоки, по-прежнему прокладывавший путь и тщательно замечавший малейшие указания, вдруг издал радостный крик, от которого в первую минуту молодые люди вздрогнули.

— Хижина! — закричал он и протянул вперед руку. — Вы посмотрите только! Видите?

Лицо его приняло самое победное выражение. И действительно, путники подошли к своему старому лагерю, к нетронутой лиственной хижине, которая сохранилась точно в таком же состоянии, в каком они оставили ее. Именно в ней они провели несколько ночей, прежде чем вернулись в Вабинош-Хоуз.

Ваби опустил дрожащую руку на плечо Родерика, который был взволнован не меньше его самого.

— Ну, а теперь, — произнес он, — наступил твой черед действовать. Помни, Род, что успех нашего дела сейчас зависит только от тебя.