Глеб Голубев - Долина, проклятая аллахом
— Конечно! — напустилась на него жена. — Вот науськает он на тебя своих волкодавов, отлично с ними познакомишься. Смешно, идем словно в логово какой-то бабы-яги или людоеда. Эти кости мне на нервы действуют.
— Может, вернешься в лагерь? — предложил я.
— Нет уж! И, по-моему, эти псы уже следят за нами, наверняка крадутся в кустах.
Честно говоря, и у меня опять было такое же неприятное ощущение, будто из зарослей за нами все время следят чьи-то настороженные глаза. Но я решил промолчать об этом.
Худенькая и подвижная, похожая на мальчишку в своем синем комбинезоне, ладно подогнанном по фигуре, Маша все забегала вперед, а тут притихла и старалась держаться поближе к Женьке.
— Смотрите, дымок, — сказал Евгений, показывая на легкую синеватую струйку, поднимавшуюся над зарослями. — Там его логово.
В самом деле, тропа свернула в ту сторону, где тянулся к небу дымок, таявший в солнечных лучах. С каждым шагом мы все как-то больше настораживались, озирались по сторонам, часто переглядывались. Но пока вокруг все было спокойно, никто не собирался нападать на нас.
Заросли кончились, и мы увидели небольшую площадку, всю заваленную костями и собачьим пометом. Вонь тут стояла ужасная.
У скалы, где среди громадных камней чернел вход в пещеру, догорал костер. Возле него неподвижно стоял Хозяин и молча смотрел на нас. А вокруг него лежало штук шестнадцать псов, весьма похожих на волков Они тоже не сводили с нас горящих глаз. При нашем появлении несколько собак вскочили и грозно зарычали. Но старик издал какой-то негромкий цокающий звук, и они покорно улеглись.
Я немного приободрился: все-таки он не науськал их сразу на нас, как мы опасались. Можно начинать переговоры.
Поклонившись как полагается, я приветствовал старика традиционным:
— Селям алейкум!
Он молчал.
Я начал говорить о том, что мы приехали из дружественной страны, чтобы помочь местным жителям избавиться от опасной болезни, которая не щадит ни детей, ни смелых охотников, ни стариков. Я напирал на то, что мы лекари, табибы, представители самой гуманной профессии, угодной аллаху. Мы не имеем никаких враждебных намерений, не собираемся ему мешать и хотим лишь одного: чтобы и достопочтенный старец не мешал нам помогать страждущим и пораженным жестокой болезнью… Разве аллах не завещал помогать больным?
Старик молчал. Он стоял от нас всего в десятке шагов, и теперь можно было хорошо рассмотреть его морщинистое лицо, длинную, запущенную седеющую бороду, насупленные лохматые брови. А взгляд его я никак не мог поймать. Глаза старика прятались в узких щелочках под нависшими бровями и, похоже, смотрели куда-то поверх наших голов. Казалось, он даже не слушает моих витиеватых речей. Зато собаки слушали внимательно и с явным интересом, высунув языки и чутко насторожив уши.
— Вот истукан какой, — неожиданно прошептала у меня над ухом Мария. — Эх, взять бы у него пробу крови! Попроси!
От такого предложения я невольно сбился и сердито оглянулся на неё.
— Ладно, ладно, — примирительно сказала она. — Давай митингуй дальше. Только что-то плохо у тебя получается.
Женька не сдержался и тихонько фыркнул.
А старик стоял неподвижно и молчал.
Я старался объяснить ему, что мы вовсе не охотники и стреляем мелких грызунов и птиц лишь по необходимости, дабы выяснить, кто же из них хранит в себе и переносит болезнь. Как только мы это узнаем, мы сразу покинем долину. А пока просим его как лучшего знатока и настоящего хозяина этих прекрасных, благословенных аллахом мест помочь нам поскорее закончить нашу важную работу, так необходимую его землякам.
С этими словами я сделал два небольших шажка вперед и торжественно разложил на грязной земле наши подарки.
Старик молчал.
Я растерянно оглянулся на своих товарищей, спрашивая их взглядом: что же делать дальше?
И вдруг старик заговорил, заставив нас всех вздрогнуть от неожиданности.
— Уходите отсюда… Эта земля проклята аллахом за грехи людей…
Голос у него был хриплый и какой-то словно заржавленный, отвыкший произносить слова.
— Что он говорит? — потянула меня за рукав Мария.
— Подожди.
— Уходите отсюда, френги… — Он употребил именно эту старинную ругательную кличку, какой в здешних краях обзывали европейцев, наверное, еще во времена Тимура. — Только я могу здесь жить. Так угодно аллаху. А вас да покарает аллах, если нарушите его волю…
С этими словами он поднял обе руки к небу, словно призывая аллаха немедленно обрушить кары на наши головы.
— Что он сказал? Переведи, — теребила меня Мария. — Ой, что это у него с руками, мальчики? Он же без рук!
Еще при первой встрече, как я, кажется, упоминал, мне показалось что-то странным в фигуре старика. Длинные рукава его халата свисали слишком свободно, словно пустые. Теперь, когда он поднял руки, мы поняли, в чем дело. Рукава халата в самом деле были чуть не до половины пустыми: обе руки у старика были отняты по крайней мере до локтей!
Не успели мы опомниться, как старик, пригнувшись, исчез в пещере. А псы вскочили, как один, и выстроились перед ее входом, завывая и рыча. Еще минута — и они бросятся на нас.
— Пошли отсюда, — сказал я. — Похоже, дипломатические переговоры прерваны.
Пятясь и спотыкаясь, не решаясь повернуться спинами к этим оскаленным клыкам, мы начали поспешное отступление. Но, кажется, преследовать нас собаки пока не собирались.
— Да что же он сказал, этот зловредный старик? Третий раз тебя спрашиваю, можешь ты ответить? — напустилась на меня Мария, когда мы отошли на некоторое расстояние от пещеры и почувствовали себя спокойнее среди зарослей.
— Сказал, чтобы мы убирались отсюда. Грозил местью аллаха.
— Вот ирод! Но как же он живет, один и безрукий? Ой, мальчики, мне его жалко! Как же он ест, пьет? И ведь никто ему не готовит, даже постирать некому. Одни собаки вокруг. Ужас!
— Да, нелепый старик, — пробормотал Женя. — Он нам еще попортит крови. А как с ним бороться? Ведь он старый и к тому же инвалид. Положеньице!
Мы все были ошеломлены и обескуражены. В самом деле, что же теперь делать? Не просить же у местных властей охраны от одинокого старика, да к тому же безрукого?
— И чего он не уйдет к людям, где бы за ним кто-то ухаживал? — опять начала сетовать Мария. — Хотя ведь он только тут за счет суеверий и кормится…
— Точно. И прекрасно понимает, что исчезнет болезнь и никому он будет не нужен и не страшен, как ее мифический владыка. Тогда он совсем пропадет, — сказал Женя. — Так что мы для него враги смертельные — это ясно.
