Оливер Боуден - Покинутый

Но он не был тамплиером, а нам нужна была революция во главе с кем-то из нас.

Мы планировали не просто управлять победившей стороной, но думали, что шансы на победу возрастут, если во главе армии окажется Чарльз. И мы решили убить Вашингтона. Все просто. И заговор прошел бы успешно, если бы не одна вещь: этот юный ассасин. Ассасин — бывший или не бывший моим сыном — который по-прежнему оставался для нас каким-то бельмом на глазу.

Первым был Уильям. Мертв. Убит в прошлом году незадолго до начала Войны за независимость. После «чаепития» Уильям начал переговоры о покупке земли у индейцев. Однако было сильное противодействие и не в последнюю очередь со стороны Конфедерации ирокезов, чьи представители прибыли к Уильяму на встречу в его поместье. По всем меркам, переговоры начались хорошо, но, как это иногда бывает, кто-то что-то не так сказал, и дело приняло опасный оборот.

— Пожалуйста, братья, — просил Уильям, — я верю, что мы сможем всё уладить.

Но ирокезы не слушали. Земля принадлежит им, твердили они. Они не слышали довода Уильяма, что если земля перейдет к тамплиерам, то мы сохраним ее от притязаний любой из сторон, которая окажется победителем в предстоящем конфликте. Среди представителей индейской конфедерации возникли разногласия. В них вселилось сомнение. Некоторые считали, что они никогда не смогут противостоять могуществу Британской или колониальной армий самостоятельно. Другие подозревали, что заключение сделки с Уильямом — не лучшее решение. Они забыли, как тамплиеры двадцать лет назад освободили их людей из рабства Сайласа; вместо этого они припомнили экспедиции в лес, которые организовал Уильям в попытках найти хранилище предтеч; припомнили раскопки, которые велись в найденной нами пещере.

Эти беззакония были еще свежи в их памяти, и это невозможно было не учитывать.

— Тише, тише, — просил Уильям. — Разве я не был всегда заступником? Разве не старался всегда защитить вас от притеснений?

— Хотите защитить нас, дайте нам оружие. Ружья и лошадей, и мы сами защитим себя, — возражали представители Конфедерации.

— Война — это не ответ, — настаивал Уильям.

— Мы помним, как вы передвинули границы. Даже сегодня твои люди копают землю, не проявляя никакого уважения к тем, кто живет на ней. Речи твои сладкие, но лживые. Мы здесь не для переговоров. Не для продажи. Мы здесь для того, чтобы сказать тебе и твоим людям, чтобы вы уходили отсюда.

К сожалению, Уильям прибегнул к силе, чтобы добиться своего, и индеец был застрелен, чтобы все поняли, что с ними будет, если Конфедерация не подпишет сделку. Воины, к их чести, сказали «нет»; они отказались склониться перед угрозой, продемонстрированной Уильямом. И получили горькое доказательство этой угрозы, когда они стали падать от ружейных выстрелов в голову.

И тут появился этот парень. Человек Уильяма подробно описал мне его, и описание совпало с тем, что рассказывал Бенджамин о встрече в Мартас-Винъярд, и с тем, что Чарльз, Уильям и Джон видели в гавани Бостона. На нем было то самое ожерелье и та же самая роба ассасина. Парень был тот же самый.

— Этот парень, что он сказал Уильяму? — спросил я у солдата, стоявшего передо мной.

— Он сказал, что намерен прекратить махинации мастера Джонсона, остановить его, чтобы он не требовал эти земли для тамплиеров.

— Уильям ответил?

— Конечно, он ответил, сэр, он сказал своему убийце, что тамплиеры пытались контролировать эти земли, чтобы защитить индейцев. Он сказал этому парню, что ни король Георг, ни колонисты не собираются защищать интересы ирокезов.

Я поднял глаза к небу.

— Не слишком убедительный аргумент на фоне расстрела индейцев.

Солдат склонил голову.

— Возможно, что и так, сэр.

Если бы я чуть более философски подходил к смерти Уильяма, то, наверное, я нашел бы смягчающие обстоятельства. Уильям, хотя и был прилежным служакой и посвященным, никогда не был слишком добродушным человеком, и оказавшись в ситуации, которая требовала сочетания такта и силы, наломал дров. Хотя мне и больно говорить это, но он сам устроил свою гибель, и боюсь, что я никогда не оправдывал некомпетентности: ни в молодости, когда я считал, что я унаследовал это качество от Реджинальда, ни тем более теперь, когда я разменял шестой десяток. Уильям проявил себя как кровожадный болван и поплатился за это жизнью. Кроме того, проект приобретения земли у индейцев, важный когда-то для нас, уже не был для нас приоритетом; он перестал им быть с началом войны. Теперь нашей главной задачей было взять на себя командование армией, а поскольку честным способом сделать это не удалось, оставалось прибегнуть к нечестному — убить Вашингтона.

Но этот план был поставлен под удар, когда следующим ассасин застрелил Джона, нашего офицера в Британской армии, за то, что Джон истреблял мятежников. Опять же, хотя потеря такого ценного человека и раздражала, сорвать наш план она все-таки не могла, если бы не письмо в кармане Джона — к сожалению, в нем были подробности плана убийства и назывался исполнитель, Томас Хикки. Новоявленный ассасин не замедлил отправиться в Нью-Йорк, и следующим в его списке стоял Томас.

Томас занимался там подделкой денег, помогая в сборе средств и в подготовке убийства Вашингтона. Чарльз тоже был уже там вместе с Континентальной армией, поэтому я незаметно явился в город и снял комнату. И не успел я приехать, как получил известие: парень добрался до Томаса и они оба арестованы и брошены в тюрьму Брайдуэлл.

— Больше никаких ошибок, Томас, — сказал я ему при свидании, поеживаясь от холода и морщась от тюремной вони, гвалта и скрежета, и вдруг за решеткой соседней клетки я увидел его: ассасина.

И признал. Глаза у него были, как у матери, и тот же упрямый подбородок, но рот и нос — Кенуэев. Он был слепком ее и меня. Вне всяких сомнений он был мой сын.

— Это он, — сказал Чарльз, когда мы с ним покинули тюрьму. Я вздрогнул, но он не обратил на это внимания: в Нью-Йорке было холодно, пар от дыхания клубился в воздухе, и Чарльз изо всех сил старался согреться.1

— Кто «он»?

— Тот парень.

Конечно, я прекрасно понял, о чем он.

— Что за ерунду вы болтаете, Чарльз? — сердито спросил я и подышал в ладони.

— Помните, я рассказывал о мальчике, которого встретил в шестидесятом, когда солдаты Вашингтона уничтожили индейскую деревню?

— Да, помню. Это наш ассасин, да? Из гавани Бостона. Убийца Уильяма и Джона.

Тот, что теперь в тюрьме, да?

— Похоже, что да, Хэйтем.

Я развернулся к нему.