Клайв Касслер - Золото Спарты
— И оказался прав, — вставил Сэм.
— Поэтому он задумался о своем наследии, — продолжала Сельма. — От брака с Марией Луизой у него был сын, Наполеон Франсуа Жозеф Шарль, Наполеон Второй. После поражения при Ватерлоо Наполеон отрекся в пользу сына, который правил около двух недель, пока союзники не заняли Париж. Наполеон был в ярости. Он считал, что, если бы его сын проявил «истинный бонапартовский характер», этого бы не случилось. То, что мальчику едва стукнуло четыре года, он во внимание не принимал.
— Трудно соответствовать, когда твой отец Наполеон, — сказал Сэм.
— Скорее, невозможно. Так вот, Наполеон приказал Лорану составить «карту-головоломку», которая, цитирую: «запутает наших врагов, станет проверкой истинному императору, укажет дорогу к сокровищу и вернет былое величие имени Бонапарта». К сожалению, после свержения Наполеона Второго увезли в Австрию, наградили почетным титулом герцога Рейхштадского и фактически держали как пленника до самой его смерти от туберкулеза в тысяча восемьсот тридцать втором году. Он так ни разу и не попытался воспользоваться картой и вернуть себе власть. Впрочем, Лоран не объясняет почему. Что касается второй загадки — почему Наполеон и Лоран выбрали винные бутылки в качестве подсказок, — то в записях Лорана сказано, что Наполеон лично отдал приказ о сожжении виноградников Лакано. Он приказал уничтожить все: семена, лозу, вино — и дело тут вовсе не в прихоти. Наполеон хотел, чтобы уцелевшие бутылки стали предметом охоты коллекционеров. Таким образом, даже если бы кто-то случайно откопал одну из спрятанных бутылок, та бы отправилась прямиком в музей или частную коллекцию, где и дожидалась бы своего часа, а точнее, появления одного из потомков Бонапарта.
— Значит, отец не был уверен в сыне, — сказала Реми. — И решил подстраховаться.
— Похоже на то. Когда Наполеон отрекся во второй и последний раз, еще действовал первый наполеоновский закон «О престолонаследии». Согласно этому закону, трон наследовал Наполеон Второй; вторым в очереди на престол стоял Жозеф, старший брат Наполеона, и его сыновья, следом шел младший брат Луи и его сыновья.
— И ни один из них не пытался отыскать клад, — сказала Реми.
— Если они вообще о нем знали, — ответила Сельма. — Мы пока над этим работаем. В любом случае, все усилия Наполеона и Лорана пошли прахом. До сих пор никто и не подозревал о его великом плане.
— А теперь о нем знаем только мы и Бондарук, — сказал Сэм.
— Печальная история, — вздохнула Реми. — Под конец жизни Наполеон стал жалок, он совсем отчаялся, страдал от мании преследования и верил, что кто-нибудь однажды вновь возвысит его гордое имя. Только подумайте: и это человек, который держал под пятой половину Европы.
— Любой тиран беспощаден в первую очередь к самому себе, — произнес Сэм.
— Прости…
— Цитата из Джорджа Герберта, валлийского поэта. Не думаю, что он имел в виду Наполеона, но это прекрасно сюда подходит. Сельма, а это «сокровище», о котором пишет Лоран… оно еще где-нибудь упоминается?
— Пока нет.
— Скорее всего, речь о деньгах, — сказала Реми. — Или о вещи, которую можно перевести в деньги — деньги на содержание армии.
Сэм кивнул.
— Сумма достаточная, чтобы новый Наполеон мог заново завоевать Францию и, может, даже Европу.
Они закончили сеанс связи с Сельмой и направились обратно во двор. На полпути у Сэма зазвонил телефон. Он взглянул на экран. Звонил Руб Хейвуд. Сэм включил громкую связь.
— Кажется, я отыскал скелет в шкафу Бондарука, — сказал Руб.
— Внимательно слушаем.
— Я послал человечка пообщаться с иранским полковником, который когда-то работал с Бондаруком…
— Ареф Хасеми, — сказала Реми.
— Верно. Поначалу Хасеми осторожничал, но в конце концов все рассказал. Он подтвердил, что курировал Бондарука во время пограничного конфликта с Россией. В общем, не знаю всех подробностей, но, по словам иранца, Бондарук почему-то вбил себе в голову, что он прямой потомок древнеперсидского царя, парня по имени…
— Ксеркс Первый, — закончил за него Сэм.
— Верно. А как ты догадался?
В самых общих чертах Сэм описал частный музей, посвященный династии Ахеменидов, на который они наткнулись в недрах особняка мафиози.
— Ну вот, все сходится, — сказал Руб.
— А что по этому поводу думает сам Хасеми? — спросил Сэм. — Как он считает, может Бондарук быть потомком Ксеркса?
— Он считает, что это возможно, но дело в том, что Хасеми довольно скользкий тип. Каждую его наводку англичане проверяют по три-четыре раза.
— Непонятно, зачем ему придумывать такую странную историю, — сказала Реми.
— Вот и мне так показалось, — ответил Руб. — В общем, факт в том, что Бондарук потратил миллионы, чтобы это выяснить: либо он конченый псих, либо доказательство его родства с персидским царем действительно существует — по крайней мере, в его воображении.
— Реми, ты помнишь, что Холков сказал нам в Марселе? — спросил Сэм.
— О цели Бондарука?
Реми закрыла глаза, вспоминая тот разговор и слова Холкова.
— «…Речь идет о семейном наследстве. Он просто пытается завершить то, что было начато давным-давно…»
— Может, все это как-то связано с Ксерксом, — ответил Сэм. — Но что за «семейное наследство»? Какая-то вещь, утерянная персидским царем?
— Еще одно задание для Сельмы и ребят.
— Не важно, насколько обоснованы его претензии. Сам он в это верит и действует соответственно. Важнее узнать, что именно он разыскивает, — сказал Руб.
— Значит, мы вернулись к тому, с чего начали, — сказал Сэм. — Что может быть общего между царем Ахеменидов и утерянной коллекцией Наполеона?
Сэм проснулся от щебета смартфона. Он перевернулся на живот. Красные цифры на экране будильника сообщили: три часа двенадцать минут. Сэм схватил телефон и посмотрел, кто звонит. Номер не определен.
Он ответил.
— Алло?
— Думаю, пришло время пообщаться напрямую, — произнес мужской голос. — Без посредников.
Спросонья Сэм не сразу определил голос.
— Вы разбудили меня, Бондарук. Это невежливо. Может, расскажете, откуда у вас мой номер?
— Деньги правят миром, мистер Фарго.
— Деньги — это всего лишь деньги. Имеет значение лишь то, как вы ими распоряжаетесь.
— Слова доброго дяди.
Реми перевернулась и села на кровати рядом с Сэмом. Отвечая на вопрос в ее глазах, Сэм одними губами произнес: «Бондарук».
— Что вам нужно? — спросил Сэм.
— Хочу полюбопытствовать: вы ведь побывали в числе гостей на моей вечеринке, не так ли?
