Левиафан - Роберт Рик МакКаммон
Хадсон направился к шкафу. Он открыл его и увидел внутри прислоненную к стене рапиру с витой рукоятью и выгравированным на лезвии именем Бразио Наскосто. Лезвие выглядело потускневшим, но лучше, чем ничего. Потянувшись к рукояти, он уловил в собственной руке дрожь, взобравшуюся от кисти к плечу и заставившую мышцы дернуться. Сердце бешено заколотилось, и он почувствовал, как на затылке выступает пот. Перед его глазами воскресла сцена битвы с Бромом Фалькенбергом на проклятом болоте Голгофы. Воспоминания проносились с утроенной скоростью, как в наркотическом кошмаре. Хадсон не мог заставить свою руку сжать рукоять рапиры — сухожилия и мышцы сопротивлялись, как и сила воли. Он вспомнил, что сказал Мэтью, Камилле и Профессору на корабле, отплывающем из Альгеро. Он говорил, что больше никогда не сможет взять в руки настоящий меч. Это и правда так? Или же он просто поверил в это?
Как бы то ни было, он и впрямь не мог взять в руки рапиру.
— Мэтью! — позвал он. — Иди сюда!
Мэтью подошел. От него не укрылась надломленность его голоса.
— Возьми рапиру, — попросил Хадсон.
— Что? А почему ты не…
— Я сказал, возьми чертову рапиру! Ты справишься. Слышишь меня?
Мэтью взял рапиру из шкафа. На мгновение он запаниковал, потому что лицо Хадсона сделалось бледным, взгляд стал рассеянным, а на лбу выступил пот.
— Ты в порядке?
— Не спрашивай. Просто знай: теперь ты среди нас главный фехтовальщик.
Мэтью все понял. Дело было в воспоминании о том, как Хадсону пришлось убить своего друга. Возможно, рано или поздно он забудет об этом — на следующей неделе, в следующем месяце или в следующем году. Но именно в этот опасный час главным фехтовальщиком здесь и вправду был Мэтью Корбетт.
Хадсон на негнущихся ногах вернулся на кухню. Камилла сразу отметила, что он расстроен и даже начала что-то говорить, но он приподнял руку, призывая ее вернуться к разговору с Валериани.
В гостиной Мэтью коснулся кончика рапиры указательным пальцем и решил, что это достаточно хороший церемониальный клинок, но недостаточно острый, чтобы проткнуть головку сыра. Его настигла растерянность.
Валериани был аккуратно одет в рубашку в коричневую и белую полоску, коричневые брюки, белые чулки и коричневые сапоги. Его дом тоже был опрятным: чистая мебель, полка с книгами у камина. Похоже, он не был женат и не держал собак. Этот человек нашел свое место в мире, и, хотя он казался одиноким, явно считал, что отделался от зеркала и от воспоминаний о своем отце. А теперь его нашли. И кто бы ни преследовал его кроме команды из Альгеро, скоро они окажутся у двери и… что тогда? Что будет со всеми ними?
Мэтью взял рапиру и обернулся на кухню.
Он нашел Бразио Валериани. Действительно нашел. Но это не принесло ему радости.
Снаружи Профессор Фэлл наблюдал, как священник и его друг входят в таверну, позади которой привязали своих лошадей. Они вошли внутрь, Арканджело придержал дверь для Трователло. Не прошло и минуты, как по дороге промчалась большая черная лакированная карета, запряженная четверкой лошадей, на серой лошади ехал всадник в капюшоне, а за ним еще один мужчина на темно-гнедой лошади. Фэлл почувствовал себя так, будто его ударили в живот, когда карета на огромной скорости понеслась вверх по склону.
Он ворвался в дом.
— Они едут! — крикнул он. — Карета и двое всадников позади!
Хадсон схватил тесак и бросился мимо Мэтью к двери. На ней не было засова, а два окна в передней части дома были открыты.
— Идите на кухню! — скомандовал он Профессору. Тот, к его удивлению, двигался достаточно быстро.
Мэтью приблизился к Хадсону с рапирой, такой же бесполезной, как мечи-пустышки, которыми они сражались в тюрьме. Впрочем, «пустышку» можно было использовать хотя бы в качестве дубинки.
Камилла и Валериани вошли в комнату. Лицо Камиллы было напряженным, но внешне она сохраняла спокойствие. А вот Валериани явно занервничал, услышав о прибытии этих новых опасных гостей. Его лицо побледнело, глаза за очками расширились, а руки сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Через окно было видно, как огромная черная карета подъезжает к повозке. Лысый грузный кучер спрыгнул на землю. С этого ракурса не было видно ни дверей, ни двух всадников, о которых говорил Фэлл.
На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь фырканьем запыхавшихся лошадей. Затем раздался стук в дверь.
Пока они просто стучат.
Стучали почти нежно. Как будто маленькая пожилая леди постукивала костяшками пальцев по двери своей подруги-соседки. Хадсон подошел к дальнему окну, чтобы взглянуть, кто там стоит. Однако, когда он проходил мимо двери, ее с грохотом выбили, и он чуть не упал. Развернувшись ко входу, он увидел, как внутрь врывается чудовищная широкоплечая фигура в темно-синем плаще с капюшоном.
Хадсон инстинктивно взмахнул тесаком, и — лязг! — лезвие отскочило от металлической волчьей маски под капюшоном. Две руки в черных перчатках схватили его за рубашку и чуть не сорвали ее с него, когда подбросили его в воздух, как мешок с пшеницей. Хадсон налетел на стол и масляную лампу, разбившуюся вдребезги. Кости едва не сломались, тесак отлетел в сторону.
Мэтью парализовало от ужаса, когда человек-волк налетел на него гигантским вихрем. Он поднял рапиру, чтобы нанести удар, но рука в перчатке с ужасающей легкостью отбросила его руку в сторону, а в следующее мгновение другая рука опустилась на его правое плечо, и боль пронзила каждый нерв его тела. Он упал на колени и сквозь красную пелену увидел половицы. Еще одна рука — неужели у этого существа их три? — схватила его за загривок, подняла и отшвырнула в сторону. Черный ботинок с хрустом опустился на рапиру.
Лежа на полу и чувствуя себя раздавленным червяком, Мэтью заметил, что в комнату входят другие фигуры, а Камилла и Валериани отступают перед ними.
Хадсон
