Афина или отчаянные обстоятельства - Елизавета Пузырева
Парк мы прошли достаточно быстро, подходя к дверям лазарета, я почувствовала себя этакой Красной Шапочкой, у которой нелады если не с психикой, то с мироощущением точно. Где это видано, чтобы эта любительница одиночных прогулок по лесу с корзиной выпечки, у которой, на мой взгляд, попросту не хватает либо ума, либо адреналина в крови, метнулась к Серому Волку, подкармливая его пирожками, которые так и не донесла до бабушки, сетуя, что Охотники на этот раз явно перестарались? Хотя, что это я на Охотников всё сваливаю. Не хорошо. Не было их там. Нечего напраслину возводить. В этот раз наваляла Серому Волку как раз – таки Красная Шапочка. Точно нелады с головушкой.
Так и я, умом то понимала, что Реймс выполнял свою работу, которую ему поручили здесь в Академии, но где – то на подкорке прочно засела мысль, что именно по его вине я нахожусь за тридевять земель от дома, очень точное определение, между прочим. И, тем не менее, не смотря на это, стою на пороге лазарета с тарелочкой пирожков для нокаутированного мной же товарища.
На посту сидела медсестра – эльфийка, на вид так дама в возрасте, хотя по фигуре и не скажешь, высокая, стройная, талия обзавидоваться можно. Эка сколько же ей могло быть лет, если эльфы старели медленно. Узнав, по какому я вопросу, эльфийка указала номер палаты, в которой поместили Харальда Реймса, бросив беглый взгляд на тарелку с пирожками, но комментировать не стала. Не думаю, что здесь сильно – таки отличаются правила и как в любой другой больничке передачи не только разрешаются, но и приветствуются. А вы замечали, как сильно помогает поднять настроение какая-нибудь вкусняшка? А уж, если ещё и подаренная, да от хорошего человека. Вот только нюанс, вряд ли Харальд Реймс считает меня хорошим человеком. После всего, что между нами с ним было…. Ни – ни. Да я и не претендую, но надеюсь, пирожки в мусорное ведро он не отправит.
Дверь отрылась без скрипа. Я сделала шаг, переступив порог больничной палаты. Темно и ни души. Хм. А больного то и нет. Пройдя внутрь, я замерла у окна. Свет далёких светил беспрепятственно струился в окно, падая на наполненный водой прозрачный граненый кувшин, преломлялся, дробясь на множество оттенков. Удивительное завораживающее зрелище. Вода в кувшине казалась, играла множеством бликов, переливаясь, мерцая, не оставаясь в покое не на мгновение. Я взяла пустой стакан и налила этой лунной воды. Понятное дело, что здесь у ночных светил свои названия, но пока я их узнаю, пока привыкну. Для меня был привычен лунный свет.
– Я поймала лунный свет…
Поднеся стакан к окну, любуясь, как дробится в нём струящийся свет далёких от родной Земли светил, я замерла на какое – то мгновение посреди пустой больничной палаты.
– Кто вы?
Вздрогнув всем телом, чуть не расплескав воду, я обернулась к абсолютно бесшумно вошедшему Харальду Реймсу. Бедолага. Оттёк изменил черты его лица до неузнаваемости. Больничная одежда выглядела просто, на ногах войлочные мягкие тапки, невольно складывалось совершенно иное впечатление, нежели то, какое он произвёл на меня сегодня ночью в Камышово, пройдя мимо гордой поступью, поднимаясь по ступеням «Перепончатой Лапки». Да и собираясь на границу с Большой Топью, вряд ли он предполагал, что в буквальном смысле ударит в грязь лицом перед потенциальным письмоносцем.
– Афина. Сегодня пришла порталом в ВАМПИР. С вами, – добавлять, что под ручку я не стала, нечего издеваться над поверженным противников.
– И как вам Академия?
– Впечатляет.
– Вы никого больше не побили?
– Нет, что вы. Единственный пострадавший – это вы.
– Что ж, можно порадоваться за коллег. Все живы.
– Не совсем.
Интересно до него уже дошёл слух о смерти господина Деля? Оказалось – нет. То ли никто не спешил разносить вести, то ли лазарет для студентов и преподавателей стоял не по пути, то ли сами ещё толком не успели всё разузнать, а может статься, к бедолаге Реймсу посетителей было раз, два и обчёлся.
– Вы действительно ещё не в курсе? Библиотекарь господин Дель убит, после пар, – не стала я ходить вокруг да около.
– Дель!!!
– Он самый. Господин библиотекарь убит на своем рабочем месте.
– Слов нет…. В самое непосещаемое время?
– Отчего же? Вроде бы как раз удобно. Отучился и сходи в библиотеку.
– Удобно, но по опыту могу сказать, что студенты после пар выходят на улицу, идут к себе в комнаты отдыхать, общаться, что угодно, только не в библиотеку. Туда они, если и заглядывают, так это после ужина. Самое время для посещения – это утро, перед лекциями.
Мой пересказ с места событий он выслушал предельно внимательно, молча кивнув пододвинутым пирожкам, которые весьма оценил, судя по тому, что с тарелки они исчезали один за другим.
– В таком случае мне некогда здесь разлёживаться. Надо идти на приём к Эзевису и просить разрешения приступить к обязанностям помощника библиотекаря. Пока ещё найдут на эту должность кого – то.
– А может быть и искать не будут. Вы вполне можете работать за господина Деля, если вас уже утвердили в должности помощника, разве нет? Только вот как вы справитесь сейчас, после Камышовской грязи?
– Очки мне подобрали, глаза промыли, мутно, но вижу. Со временем это должно пройти. Справлюсь. Отёк на лице может и две недели держаться, но пройдёт, если лечить. Что уж сейчас, сам виноват. Ведь понимал, что ты чувствуешь, но с утра был в ужасном состоянии – с преподавания сняли, как из Академии не выставили ещё за все оплошности, что не раньше не позже вскрылись. Потерял контроль. До сих пор стыдно, что отыгрался на вестнике, которому в разы было хуже после перехода.
Вот и поговорили. Что ж, не бывает так, что виноват только один, ну или в редчайших случаях. Главное во время признать. Проговорить. Так однозначно легче отношения строить или поправлять, в зависимости от ситуации.
– Тогда подождите немного, я попрошу передать ректору эту информацию, посмотрим, что он ответит на ваше желание выйти завтра на работу.
Я вышла, предупредив
