Руслан Белов - Смерть за хребтом
– Для этого обмена, – с сомнением покачала Наташа головой, – надо доказать ему, что в штольне остается много золота...
– Я заходил в рассечку после последней отпалки. Там на стенке в заколе два самородка с блюдечко и тарелку... Классное зрелище. Мало ему не покажется, – сказал Житник, немного подумав. – Но все, конечно, будет совсем не так. Резвон, скорее всего, не поверит Сергею. Не поверит, что он не взорвет золотую рассечку. Так, из вредности. Сам бы он наверняка взорвал. А вообще, делайте что хотите, а за вынос мешков из штольни буду отвечать я. Вынесу, а там трава не расти и Лейла...
– А с вредностью, – перебил я его, по глазам догадавшись, что он намеривается сказать какую-то гадость, – есть выход... Можно огнепроводный шнур на боевике сделать очень коротким, сантиметров пять-десять... И Резвону показать. И объяснить ему, что на выход из штольни минимум двадцать секунд нужно. И если Сергей решит повредничать, то растворится в атмосфере вместе с золотом. И, естественно, убедить, что другого шнура подлиннее нигде мы не спрятали. Короче, есть, чем торговать. Резвон умный мужик, хоть и зверь. С ним можно договориться.
На этом мы и порешили. Поговорив еще немного о возможных осложнениях и путях их преодоления, мы втроем с Юркой и Сергеем ушли в рассечку и подготовили ее к возможному визиту Резвона.
2. Бабек редактирует события. – Опять Фатима! – Очищение. – Рассказ Лейлы. – Закругляемся...
Лишь только мы улеглись спать, внизу у реки послышались короткие автоматные очереди. Их было три, стреляли, скорее всего, из одного автомата. Пальба длилась минуты две, не больше.
– Похоже на расстрел... – пробормотал Кивелиди, приподнявшись.
Не сказав ни слова, я схватил один из трофейных автоматов и побежал искать лагерь Резвона. Когда я выскакивал из штольни, одна за другой раздались еще две очереди.
Сердце подсказало мне, где располагается лагерь бандитов: внизу, в двадцати минутах ходьбы от штолен, на стрелке между двумя составляющими Уч-Кадо ручьями. Высокие, обрывистые борта ручьев защищают ее с двух сторон, с третьей же к ней примыкают неприступные отвесные скалы. Я не сомневался, что Резвон бросил свои кости именно там – более надежного места для ночевки, да и для обороны, в этих краях не найти.
Небо уже посветлело, и скоро я смог убедиться в своей правоте – на поляне действительно стояла покосившаяся четырехместная палатка. Старая, выцветшая от южного солнца, она довольно легко различалась в утренних сумерках. Крадучись, я подобрался к лагерю метров на четыреста и залег на седловине одной из скал, возвышающихся на правом берегу Уч-Кадо.
Скоро стало совсем светло и перед входом в палатку у потухшего костра я смог различить неподвижно сидящего Бабека. Рядом на цветастом одеяле лежала связанная Лейла. Позади палатки, прямо на траве распластался человек в стеганом халате. Под обрывом у самой речки паслись два осла.
Неожиданно Бабек поднял голову и посмотрел в мою сторону, затем быстро встал и пошел в палатку. Через минуту он вышел, пятясь и волоча за ноги несомненно мертвого Резвона.
Бросив его недалеко от входа, Бабек вернулся в палатку и тем же манером, вытащил другого мертвеца. Оставив его рядом с первым, вновь посмотрел в мою сторону и призывно, вкруговую, махнул рукой.
Будь мои товарищи рядом, они по всей вероятности подумали бы, что Бабек – мой сообщник в какой-то тайной игре. На их месте я и сам бы так подумал, подумал бы, если бы мне не были хорошо известны простодушие и непосредственность этого горца – он всегда следовал логике данности. Следовал, так как знал, что такое следование – это всегда верный путь к выигрышу. Вот и этой ночью он, видимо, решил, что разумнее перейти на нашу сторону...
Приняв эту гипотезу, я встал, забросил автомат за спину и, не скрываясь, пошел к палатке.
Лейла была без сознания. От ее бледно-серого лица веяло не вынесенным страданием. Я посмотрел на Бабека, желая невозможного – опровержения ударившей в мозг догадки. Но он закивал головой.
– Резвон ее взял, – сказал он дрожащим голосом. – Я не мог слышать, как она кричит, стрелял в него. Потом я ее веревка вязал – она убивать себе хотел. Два часа лежит, но живой. Не развязывай совсем – пусть в себе придет. А то убежит опять. Мусульманский женщина после такой жить не может – сам себя убивает.
Я положил голову Лейлы на колени, пригладил ее растрепавшиеся волосы. Она была холодна как камень. Бабек, прочитав мои мысли, сходил в палатку за стеганым одеялом и занялся разведением костра. Я бережно укутал Лейлу до подбородка и задумался. “Несколько часов назад на этом красном, дырявом одеяле Резвон насиловал Лейлу... Сейчас он мертв. А Лейла... Нет, я не отпущу ее с ним! Главное – успокоиться. И правильно себя вести. Если я хоть как-то покажу ей, что, как и она, убит горем, то – конец. Надо дать ей понять, что все прошло и все осталось... Надо думать, говорить об этом даже сейчас, когда она лежит в забытьи. Если я остался прежним, значит, и все между нами осталось прежним. И как прежде я буду целовать ее губы, ее бедра, ее...”
– Она будет живой, не бойся, – подойдя к нам, прервал мои мысли Бабек.
– Что тут случилось? Расскажи все...
– Чего рассказывать? Резвон, когда сель нам дорога закрывал, приказал мне идти за вам, узнавать все и потом твой жена брать и назад идти. Он хитрый, не верил, что просто рыбалка идете. А то, говорил, плохо мой семья будет. Он весь мой родственник в Душанбе знает, где мой жена живет знает... Ну, я пошел. Когда сюда пришли, и я все узнавал, я взял твой жена и пошел назад Сардай-Миона. Я ее сильно не обижал, не бойся. В Хаттанагуле их встречал. Еще с ним мама и тетя Лейлы был.
– Мать Лейлы здесь!!? – вскричал я.
– Зидесь, зидесь! – ответил Бабек с интересом вглядываясь в мои глаза. – Палатка сидит... Не киричи только. Смотри, Лейла спит.
– Фантастика!!! Триллер!!! – укачивая девушку, продолжил я шепотом. А зачем ты их в палатке спрятал?
– Я думал, если ты видишь – злой будешь. Они мне все рассказал про твой иранский трам-тарарам.
– Я балдею! Какой сюжет! Сплошной отпад! Дальше рассказывай! Кто еще с ними был?
– Еще шесть человек был. Два – уже мертвый, на перевале умирал. Там хорошо для вас был. Их вертолет видел и низко вокруг летал. Как в Гускеф. Они в его морда автоматный залп стреляли, и вертолет падал прямо них и два эти савсем убивал.
– Да ты что!!? Какой вертолет был?
– Маленкий, не болшой. Взрывался савсем и гарел.
– И кто в нем был?
– Три человек. Один черный был, савсем гарел. В лоб его кокарда был, с фуражка оставался. Летчик, наверна. Другой таджик белый короткий рубашка был, голова тоже горел, два нога нет, сначала живой был, потом умирал... Русский еще был, белый волоса чуть-чуть остался...
