Антон Соловьев - Дважды украденная смерть
Танино сообщение о том, что заботу об охране и безопасности его невесты, то есть ее, Тани, берет на себя милиция, Костю весьма обрадовало. Он почувствовал большое облегчение и очень охотно согласился выполнять все указания следствия. Следователю Пеночкину он выложил все, что знал сам относительно Коляни и сборищ у него, которые ему, Косте, доводилось наблюдать; подробно рассказал обстоятельства утраты сумки и описал, насколько запомнил, приметы обоих шантажистов. Относительно того, чтобы не допускать самодеятельности, Костя горячо заверил: «Ни-ни! Ни в коем разе!»
Но жизнь порой вносит такие коррективы, что самые благие намерения летят к чертям собачьим.
Во всяком случае то, что произошло, предвидеть никто не мог. Следует учесть и шоковое состояние, которое охватило Костю после того, что он увидел.
А случилось это в троллейбусе, идущем от вокзала. Костя и попал-то в него случайно: ему нужен был другой номер маршрута. Он уже собирался выходить, как вдруг замер от неожиданности, что говорится, не веря своим глазам. Мужик, сидящий в кресле, за дужку которого он держался, увлеченно читал журнал. То есть не совсем журнал, а вырванные из нескольких журналов и сброшюрованные страницы. Что-то ужасно знакомое было в них. И когда читающий пассажир перевернул страницу, на журнальных полях Костя увидел... схему, выведенную собственной рукой. Он беспомощно оглянулся по сторонам, словно желая спросить, как же это так? Но во всем троллейбусе он был единственным человеком, которого поразил факт присутствия нарисованной им схемы на полях журнала. Потому что пассажира, увлеченного содержанием детектива, схема тоже ни в коей мере не интересовала. А Костя, когда он чуть пришел в себя, стал лихорадочно соображать, что предпринять. Вопрос, как попал сюда журнал, пришел ему в голову чуть позже, а сейчас его занимало одно: книжка здесь, а где все остальное? Человек этот так или иначе связан с пропавшей сумкой. Он ее украл? Так почему так открыто, не таясь, демонстрирует похищенное? Или хотя бы какую-то часть его? Заговорить с этим человеком сейчас же? Соображение, что этим он может все испортить, остановило Костю. Нет, так нельзя. А как можно? Один выход — следить за человеком, выяснить куда он идет, может быть, где живет. А что дальше? Там видно будет. Главное — не потерять из вида обладателя журнального детектива, не дать ему бесследно, навсегда затеряться в миллионном городе. С человеком этим Костя никогда не встречался, он в этом уверен. Очень уж характерное лицо, что-то явно монгольское в нем, ни дать ни взять — хан Батый... Если даже он украл сумку, то Костю он вряд ли запомнил. Хотя, кто его знает... Все же лучше стараться не попадаться на глаза.
Так началась слежка. Смуглый, с восточного вида лицом пассажир сошел, немного не доехав до конечной остановки. Рюкзачок его (сразу видно, что человек откуда-то приехал) ничуть не походил на похищенную сумку: без особых претензий, но все же что-то не ординарное, с налетом туристского шика. И костюм вроде бы туриста-путешественника (впрочем, это, скорее всего, роба студенческого строительного отряда, приспособленная для нужд человека более старшего возраста). Костя гадал, что за человек? Откуда он приехал (а то, что приехал — заметно невооруженным глазом). На вора не похож, впрочем, откуда знать, как они выглядят, люди, крадущие чужие сумки? Но что не наркота — это точно.
Человека с монгольскими чертами лица интересовали газетные киоски, где он, видимо, спрашивал, а ему подавали какие-то журналы, он их листал, и либо подавал обратно, либо покупал, а потом запихивал в широченные карманы своего рюкзака (то, что он читал в троллейбусе нашло себе место там же). Он шел себе и шел, легко неся свой нарядный рюкзачок, пока не дошел до девятиэтажного дома, стоявшего на пересечении улиц Островского (неизвестно которого) и той, что много лет называлась улицей Жданова, а сейчас названной в память о подвиге милицейского полковника, погибшего при взятии вооруженного бандита. Костя заволновался: человек направлялся к одному из подъездов дома, а это уже создавало ситуацию невыгодную: в доме лифты, сейчас сядет в лифт и уедет! Войти вместе? А вдруг узнает? Костины мысли снова заметались беспорядочно. Но он продолжал идти: в подъезде больше тридцати квартир — попробуй потом найти, в которой из них скрылся незнакомец! А вдруг он вообще здесь не живет? Приехал к кому-то в гости? Просто зашел по пути? Передать, например, что-то?
Костя, стараясь держать минимальный интервал, Проскользнул в подъезд. Впереди идущий человек поднимался уже на второй марш (лифт начинался не с первого этажа — из-за магазина на первом) легкой походкой. У лифта он почти догнал объект своего преследования и уже готов был крикнуть «подождите, не уезжайте!», как увидел, что тот проходит дальше: люди живущие на невысоком этаже часто предпочитают лифтом не пользоваться. Костя тихо крался, поднимаясь по ступенькам и прислушиваясь к шагам того, кто шел перед ним. Наконец шаги затихли: человек остановился перед дверью. Костя замер. Послышалось звяканье ключей. Значит, не в гости, домой. Теперь только не прозевать момента перед тем, как дверь захлопнется. Когда человек в дверях, он уже назад не смотрит, если только случайно не оглянется. Костя сделал еще пару осторожных бесшумных шагов. До него донесся звук открывающейся двери, и он сделал быстрый рывок, чтобы оказаться на площадке с таким расчетом: самому остаться незамеченным, но номер квартиры заметить успеть. Квартира оказалась не первой в ряду по расположению на лестничной площадке, и Костина голова едва поднялась над бетонным полом, как уже через какую-то долю секунды щелкнул замок — дверь захлопнулась. Но Костя уловил которая: ему хватило того мгновенья, когда щель еще оставалась между дверным косяком и самой дверью. Номер восемь — легко запоминается, всего одна цифра — и у Тани день рожденья приходится на 8 марта...
Костя все же поднялся на лестничную площадку, внимательно осмотрел дверь, будто этот осмотр мог что-то прибавить к его представлениям о хозяине квартиры. Но дверь была как дверь, не обита даже, как некоторые, номерок не сделан на заказ, не нарисован художником-самоучкой. И глазка на двери нет. И покрашена казенной краской, как и все остальные на площадке.
Теперь, когда операция по выслеживанию была завершена, Костя с новой силой ощутил всю странность создавшейся ситуации. Надо ведь было что-то предпринимать.
И тем не менее, он сел на скамейку у подъезда, чтобы собраться с мыслями. Наверно, самое разумное было позвонить Пеночкину. Там-то живо установят личность любителя детективов, и постараются, надо думать, узнать, где он их достает. Сообщить об этом Коляне? Желание оправдаться перед ним по-прежнему жило в Костиной душе, хотя он и сознавал сейчас, что ссылка на журнальный детектив, обнаруженный в троллейбусе у незнакомого пассажира, не очень-то весомый аргумент. Сброшюрованные журнальные странички Коляне ни к чему. Ему еще надо объяснить, какая связь между ними и его потерей. И, может статься, что состояние, в котором он находится в данный момент, совсем не подходит для такого рода объяснений. Да еще вдруг там окажутся эти шакалы...
