Евгений Федоровский - Хроника операции «Фауст»
— С глаз повязку сняли, но пока неясно, будет ли он видеть… Хотелось бы доделать работу до его приезда.
— Беда в том, господин Айнбиндер, что мы стремимся совместить несовместимое. У нас есть басня о том, как лебедь, рак и щука взялись тянуть воз. Лебедь рвался в небо, рак пятился назад, щука тянула в воду… Мы с вами тоже пытаемся найти такой сплав, в котором уживались бы абсолютно противоположные качества — легкость, дешевизна и прочность.
— Последние испытания отнюдь не вызвали у меня восторга, — задумчиво произнес Айнбиндер. — Если три «фауста» из десяти будут взрываться в руках стрелков, нас объявят врагами рейха.
— Вам сделают снисхождение. Вы немец. Меня же посчитают агентом русских и вздернут на виселицу. — Бер выдавил нервный смешок.
Йошка заклеил и запасную камеру.
— Готово, господин капитан!
Айнбиндер протянул ему пачку дорогих сигарет «Даннвин», но Йошка отказался принять подарок:
— Извините, я курю «Драву». Если хотите отблагодарить, позвольте отвезти вас, куда прикажете. Соскучился по баранке.
— Хорошо, только за ворота, — согласился Айнбиндер.
Йошка завел мотор, плавно стронулся с места. Выехав на шоссе, он нажал на педаль тормоза. Айнбиндер открыл дверцу:
— Дальше поведу сам, а ты топай назад.
— Если понадоблюсь, готов услужить. — Йошка скользнул взглядом по каменному лицу Бера. — Знаете ли, господин капитан, пропадаю без дела. Не отдых, одно томление.
— Ладно, иди! — Айнбиндер занял место за рулем и рванул «опель» вперед.
Йошка пошел к флигелю. На душе стало поспокойней. Ему удалось подслушать важный разговор. Однако Павел, увидев беспечно шагавшего денщика, с деланным гневом спросил:
— Где ты пропадал?
— Выполнял приказание господина капитана, — вытянулся Йошка, крикнув достаточно громко, чтобы его ответ долетел до оттопыренных ушей Франца Штефи, вышедшего в сад к обычному месту перед мольбертом.
— Немедленно принимайся за уборку!
Они прошли к флигелю, остановились у черного входа. Здесь Йошка покаялся в проколе колес и рассказал об услышанном.
— Где нож? — спросил Павел.
Йошка вытащил свой складень.
— Сейчас же избавься от него!
Как понял Павел, Березенко вместе с Айнбиндером в лаборатории где-то за городом ведут доводку сплава для ствола «фаустпатрона», а конструктор Хохмайстер неизвестно от чего ослеп, но скоро должен приехать в Розенхейм. Если это тот самый Хохмайстер, с которым Павел встречался в Карлсхорсте в сороковом году, то дело принимает серьезный оборот.
Нависала угроза провала и в том случае, если кто-нибудь из обитателей пансиона видел из окон дома, как Йошка подходил к «опелю». Определить расположение окон в пансионе Павел поручил Нине.
7
В вестибюле Нина увидела Франтишку. Девушка мыла окна, смачивая тряпку в каком-то голубом растворе.
— Примет ли меня сейчас фрау Штефи? — спросила она.
— Конечно. Пройдите наверх, там ее комнаты.
В руках хозяйки были вязальные спицы, на коленях лежал клубок толстых шерстяных ниток.
— Боже мой! На дворе лето, а вы занимаетесь зимними вещами!
— Вот уже три года я сдаю в фонд «зимней помощи» по два десятка перчаток для наших солдат, — с достоинством произнесла фрау Штефи.
Она кивнула на цветастую софу перед своим креслом. Но Нина не села, а подошла к окну, выходящему на площадку перед парадным:
— Отсюда прелестный вид! Здесь вы проводите все время?
— А что остается делать старой женщине?
— Я пришла дать вам добрый совет.
Фрау Штефи с интересом посмотрела на Нину.
— Слушаю.
— Когда мы с мужем ехали сюда, с нами было много беженцев из северных городов Германии. Со временем их будет еще больше. Война затягивается, а бомбежки усиливаются. Цены за пансион поднимутся в два-три раза…
— Мне уже навязывали несколько семей. Только благодаря вмешательству нашего влиятельного друга арбайтсфюрера Лютца мне удалось отбиться от новых постояльцев.
— Вы не совсем правильно меня поняли, — мягко сказала Нина. — Наоборот, я хочу убедить вас в расширении пансиона. Это даст вам несомненную выгоду. Даже в том флигеле, где вы любезно поселили нас, при минимальной достройке могут поселиться три семьи. А основной дом можно переделать в здание гостиничного типа. Я немножко архитектор и хоть завтра представлю вам проект и примерную смету расходов. У вас есть план дома?
— Разумеется. При покупке виллы мне предъявили план вместе с правом собственности и возможностью наследования. — Фрау Штефи отложила вязанье, поднялась с кресла. — Идемте в спальню, там у меня хранятся документы.
Из окон спальни Нина тоже увидела площадку перед парадным, где оставлял «опель» Айнбиндер.
— У вас завтрак точно в девять? — спросила она как бы между прочим.
— И не минутой позже. — Фрау Штефи несколько удивил вопрос. — А что?
— Я думала, что смогу в это время увидеть вас в саду, чтобы поговорить о своем предложении, а зайти в дом постеснялась…
— Я сразу оценила ваш такт, милая! У меня в доме чувствуйте себя свободно!
Из комода с множеством выдвижных ящичков фрау Штефи извлекла папку с документами. Нина взяла только план.
— Фрау Штефи, я буду вам очень признательна, если вы согласитесь показать мне и остальные комнаты, чтобы я могла прикинуть свой проект. Мне даже не терпится скорее сесть за дело, — сказала Нина тоном, словно хозяйка уже согласилась с перестройкой.
Сообразив, что в предложении Нины есть здравый смысл, фрау Штефи взяла связку ключей. Оживленно болтая, женщины прошли по всем комнатам, коридорам, кладовым, чуланам на первом и втором этажах, поднялись и в кабинет Бера.
— Это комната Артура, — вздохнула фрау Штефи. — Младшего я любила больше, чем Франца. Он рос болезненным мальчиком. Когда же Франц без моего благословения женился на Кларе, мы стали с ним совсем чужими людьми.
— У ваших молодых отдельный вход?
— Да. Для этого нужно обойти виллу. Но к ним я не пойду. Не хочу встречаться с этой дрянью лишний раз. Хватит того, что она торчит перед моими глазами за столом…
— Хорошо. Я пойду к ним сама. Спасибо, фрау Штефи, что вы так благосклонно отнеслись к моей идее.
Нина застала Клару в постели. На стульях, диване, трюмо — всюду были разбросаны ее вещи.
— Прости, я не одета, — сказала Клара.
Нина огляделась, не зная, куда сесть. Окна выходили на лужайку, где обычно работал Франц. Ни площадка перед парадным, ни флигель отсюда не просматривались.
