Жена дитя - Майн Рид Томас
Кошута никогда не удастся выдать за лакея!
Но Мейнард придумал способ обойти это затруднение. Выход подсказали потрепанный костюм и голодный вид француза.
– Для меня это очень неудобно, – сказал он. – Я живу в Вест-Энде, туда целых пять миль. Очень далеко, и все лишь для того, чтобы привести сюда слугу. Я бы заплатил несколько соверенов, чтобы избавиться от этих хлопот.
– Прошу прощения, – ответил агент, сразу становясь предельно вежливым по отношению к человеку, который так спокойно расстается с несколькими соверенами. – Таковы правила, как знает мсье. Однако… если мсье…
Он помолчал, чтобы смысл этого «однако» был понят.
– Вы окажете мне большое одолжение, избавив от хлопот…
– Мсье может точно описать слугу?
– С головы до ног.
– Tres bien! Пожалуй, этого достаточно.
И без дальнейших переговоров словесное описание экс-диктатора Венгрии было занесено на листок с печатями.
Это был подробный портрет, с указанием роста, возраста, цвета волос, цвета кожи и должности, в которой находится слуга.
Судя по описанию, получился образцовый слуга (Это действительный факт. Паспорт до сих пор находится у меня. – Элизабет Рид).
– Чрезвыйчайно обязан, мсье! – сказал Мейнард, принимая паспорт у агента и одновременно вкладывая ему в руку несколько сверкающих соверенов. Потом добавил: – Ваша любезность избавила меня от множества хлопот, – и побыстрее вышел из конторы, оставив француза в состоянии приятного удивления. На лице агента было выражение, доступное только истинным сыновьям гальской нации.
***В тот же день хозяин и слуга были готовы к отъезду.
Чемоданы упакованы, все необходимо взято, заказаны билеты на ночной почтовый пароход из Дувра в Кале.
Ждали только часа отъезда из Лондона.
Удивительное собрание состоялось в доме Кошута в Сент Джонз Вуде.
Присутствовали восемь человек; каждый владел титулом или воинским званием, титулы и звания либо наследственные, либо полученные за заслуги.
Все люди известные и почитаемые. Среди них два венгерских графа благороднейшего происхождения, один барон того же королевства; три старших офицера, каждый из которых командовал армейским корпусом.
Седьмой, самый низкий по званию, простой капитан – сам Мейнард.
Но восьмой – кто был восьмой?
Мужчина в костюме лакея, со шляпой с кокардой в руке, словно готовый в любую минуту выйти.
Любопытно было наблюдать за этими людьми, собравшимися вокруг лакея; графы бароны и генералы тоже сняли шляпы, но не потому что собирались уезжать. Они сделали это из уважения!
Говорили они не подобострастно, но все же тоном, каким говорят со старшими; а ответы принимались с почтительностью, говорившей о высокой оценке!
Если и есть доказательства подлинного величия, то это уважение союзников в час несчастья.
Именно таков был этот случай. Вряд ли стоить уточнять, что одетый лакеем человек был сам Кошут.
Даже в ужасные часы изгнания, когда дело его казалось безнадежным, когда холодный мир презрительно отвернулся от него, его окружали не алчные подхалимы, а самые благородные люди Венгрии, все полные почтения, со шляпами в руке; они относились к нему так же, как в дни, когда судьба любимой страны и их собственная участь определялись его волей!
Автор был свидетелем этой сцены и считает ее величайшим торжеством сознания над материей и правды над шарлатанством.
Все собравшиеся знали тайный замысел Кошута. Они слышали о восстании в Милане. Именно об этом они говорили; и большинство, подобно самому Кошуту, готовилось принять в нем участие.
Как и Кошут, они считали восстание неразумным шагом со стороны Мадзини – потому что начал его именно Мадзини. Некоторые называли это безумием!
Ночь темная и благоприятствует отъезду. Темнота необходима: все знали о шпионах напротив.
Но Мейнард предпринял дополнительные меры предосторожности, чтобы сбить со следа этих цепных псов деспотизма.
Он придумал уловку, которая обязательно должна была удаться. Приготовили два набора чемоданов. Пустые должны были быть вынесены из дома Кошута и погружены в кэб. Капитан со своим слугой в этом кэбе доедут до северного конца Берлингтонской Аркады и пойдут в фешенебельные магазины, словно собрались что-то покупать. Кэб будет их ждать.
Но в другом конце, на Пикадилли, будет ждать другой кэб, с настоящим багажом путников, который еще накануне был перевезен в квартиру писателя-солдата.
Нужны очень проницательные детективы, чтобы разгадать эту уловку.
Но как ни была остроумна эта хитрость, она так и осталась неосуществленной. И слава Богу!
По тому, что стало известно впоследствии, Кошуту и капитану Мейнарду следовало возблагодарить небо. Если бы им удалось обмануть английских шпионов, это было бы временное и недолговечное торжество. Через двадцать часов оба были бы во французской тюрьме; Кошута отправили бы в гораздо более опасную для него австрийскую тюрьму; а его хозяин, вероятно, долго томился бы в камере, прежде чем в его защиту снова развернули флаг его страны.
Но попытка не осуществилась; они даже не сели в кэб, ожидавший у ворот. В доме появился человек, который предотвратил ее.
Глава LXXIV
Поддельное восстание
Неожиданное изменение планов было вызвано появлением графа Роузвельдта. Чтобы понять, что произошло, потребуется небольшое объяснение.
Незадолго до этого граф, который постоянно бывал у Кошута, незаметно исчез: Кошут отправил его на разведку.
Граф долго жил в Лондоне, и именно знание лондонской жизни способствовало тому, что ему поручили это дело.
Он должен был узнать, кто послал шпионов.
Темная ночь благоприятствовала ему; зная, что шпионы тоже предпочитают темноту, он незаметно ожидал там, где они могли появиться.
Ждал он недолго. Вскоре послышались голоса. Разговаривающие были совсем близко. Их было двое.
Они подходили к тому месту, где стоял граф. Ворота сада с массивными столбами создавали нишу, в которой было темно, как в подземелье Плутона.
В эту нишу отступил граф; сжался, насколько позволяло его массивное тело.
Туман, густой и почти осязаемый, позволил ему оставаться незамеченным.
Двое подошли; удача сопутствовала графу: они остановились у ворот.
Разговаривали они достаточно громко, чтобы Роузвельдт смог услышать.
Он не знал, кто они, но по разговору скоро догадался. Это были шпионы, занимающие дом против Кошута, именно те, на поиски которых он и послан. Темнота ночи не позволила ему разглядеть их лица. Он различал только две фигуры, едва видные за густым пологом тумана.
Но это не имело значения. Он никогда раньше не видел шпионов и не был знаком с их внешностью. Достаточно слышать их разговор.
И он услышал достаточно для своих целей – достаточно, чтобы незаметно дождаться их ухода; а потом взволнованно вернуться в кружок, который он недавно покинул.
Он ворвался в комнату со словами, вызвавшими изумление – почти ужас!
– Вы не должны ехать, губернатор! – были первые слова, сорвавшиеся с его губ.
– Почему? – удивленно спросил Кошут. Все были удивлены не меньше его.
– Mein Gott (Мой Бог! Нем. – Прим. перев.)! – ответил австриец. – Расставшись с вами, я услышал странный рассказ.
– Что за рассказ?
– Рассказ о восстании в Милане. Есть ли на земле настолько бесчестный человек, чтобы в это поверить?
– Объяснитесь, граф!
Это была просьба всех присутствующих.
– Терпение, джентльмены! Вам оно понадобится, когда вы меня выслушаете.
– Продолжайте!
– Как мы и ожидали, я нашел этих шпионов. Их было двое, и они разговаривали на улице. Я спрятался в тени ворот; и прямо передо мной остановились эти негодяи. Они меня не видели, а я их видел и, что еще лучше, слышал. И как вы думаете, что я услышал? Вы мне не поверите!
– Расскажите, и посмотрим!
– Восстание в Милане – подделка, ловушка, чтобы заманить туда благородного губернатора и всех нас остальных в руки Австрии. Именно с этой целью все и организовано – так сказал один из шпионов второму и сообщил источник своей информации.
