Мари Бенашвили - С Луны видно лучше (СИ)
Я уже очень привык к здешним порядкам, но все не мог дождаться, когда вырвусь отсюда на свободу. Мне казалось, что дальше меня ждут полное своеволие и неограниченность в действиях. Мне казалось, больше ничто не сможет остановить меня. Я достану ракету и улечу на Луну, подальше от этого безумия людской жизни. Точный способ мне еще е представился, но я был уверен, что решение рядом.
Настал день вечер перед выпускным. В принципе, я был уже свободен. Мои немногочисленные вещи были собранны перед дорогой. Тяжелым решением для меня было оставить записки космонавта близнецу. Я знал, что он, в самом деле, умеет ценить литературу, и незадолго до этого предложил ему почитать то, что написал мой друг. С некоторым нескрываемым удивлением, он взял у меня рукопись. Через неделю он вернул мне ее, высказав мнение о этом.
-Невероятно! Я впервые сталкиваюсь с таким стилем письма! Твой друг, должно быть, очень талантлив. А, знаешь, лунатик, которого он описывает, очень похож на тебя. Подозреваю, ты – и есть прототип.
-Скажу тебе больше, я и есть лунатик. Так значит, тебе понравилось?
-Нет слов! Думаю, выйди это в печать, твой друг прославился бы как неординарный фантаст!
-Знаешь, я хотел бы тебя попросить об слуге. Совсем скоро мы расстанемся, и больше не увидимся. Мне просто некуда брать эти рассказы, как бы сильно я этого не хотел. Я думаю, нужно открыть их для любого желающего. Я уверен, у тебя получится сделать из этого книгу. Мой друг, космонавт, всегда хотел, чтобы о том, что произошло с его жизнью, знали, но всегда боялся, что его подымут на смех. Думаю, я просто обязан удостовериться в том, что нашу историю будут знать.
-Конечно, я сделаю все, что в моих силах! Но, мне кажется, или ты говоришь обо всем написанном, как о настоящем событии?
-Это неважно. Просто подпиши книгу космонавтом, ничего о не говоря ни об авторе, ни об истории создания. Сможешь?
-Ради тебя постараюсь! Тем более, нельзя держать такие истории от читателя.
-Спасибо тебе.
Я с легким потрясыванием в руках отдал самое дорогое в руки тому единственному землянину, в котором был хоть немного уверен.
Был уже вечер, не сумерки, а глубокий темный вечер, когда на фиолетовом тле проступают звезды. Комната наша, почти бывшая, была совсем пуста. В даже свет не был включен. В коридоре раздавались веселые голоса, все проходили мимо. В такой вечер никто не хотел сидеть одиноко и привычно в своей комнате. А я все не мог с ней проститься. Стоял и слушал гудение листвы за окном. Тут меня ждало знакомство со школой, с этим надуманно-правильным миром, где все, на самом деле, детские шалости. Последние шаги раздались по деревянному полу. Я взял свой портфель, кинул его на плечи и запер за собой дверь.
В общей суете никто не заметил моего тихого ухода по светлым, многолюдным лестницам. Тут царило оживление, волнующая суета. Говорили об одежде, волосах и следующих событиях. Все ожидали завтрашнего утра.
Я вышел через переднюю дверь беспрепятственно. Молча, обернулся и кинул прощальный взгляд на школу. Дальше начинался мой путь, и цель моя – Луна, которая сейчас так соблазнительно манит меня белым серпом с ночного неба.
Я дошел до парка и присел там на скамейке. Было холодно и сыро вокруг. Я не имел ни малейшего понятия о том, что мне делать дальше. Я смотрел наверх и мечтал просто взлететь туда, без сложностей. Но на Земле так не получится. Что же делать? Размышляя над этим, я принял свое простое, единственно верное решение, как мне казалось, которое стало решающим. Оно привело меня к разгадке проблемы, к которой пришлось идти через странное, омерзительное место.
Глава 31: желтый дом
Утро. Я открываю глаза – в них светит все то же солнце. Я сижу на своей койке в психушке. Так начался мой очередной день.
И что я тут забыл? Это мое седьмое утро здесь. «Желтый дом» - так называлось это место у землян. Тут, однако же, не было ничего в оттенке этого цвета. Наоборот, наравне с этой метафоричной яркостью, вокруг меня все путалось темными или блеклыми тонами. В моих глазах все плыло и размывалось. Серость сдавливала сознание. Каждый день я просыпался и не понимал, где и кто я. Каждое утро розово-золотистый свет обливал эту палату. В ней был я и еще двое. Потолок белый, с него постоянно сыплется некая стружка, обнажая темные пятна. Моя голова противоположна окну. Глаза всегда болят от яркого света. Кажется, на улице очень жарко, но тут всегда ломает кости холод. Разум тянет упасть вновь в забытье, но этого не дает сделать крик женщины где-то рядом. Наверное, она лежит в соседей палате, и всегда поет. Голос у нее прескверные, зато слова пронизывающие. Временами она кричит и зовет на помощь. Я бы пришел, но меня не слушает тело. Затем мои глаза начали открываться шире, и, когда в палату входил высокий крепкий мужчина, я уже точно понимал, где нахожусь. Он приносит на тарелке маленькие белые кружочки и воду. Мне и еще двум. И не уйдет, пока они не окажутся внутри нас. Дальше идет день. Идет своим безумным чередом.
Дальше всегда начинаются воспоминания, и приходит осознание того, что происходит. Я помню не так много. Я вспоминаю, как покинул школу. С тех пор были дни, когда я просто блуждал по городу. Тогда я подходил ко всем, кто попадался мне на глаза, расспрашивая о том, как можно добраться до ракеты, чтобы улететь. Мои расспросы сначала были мягкими, осторожными. Но шли недели. Я никого не знал, не получал помощи. О пище я почти не вспоминал, так как это отравляло мое уже обессиленное тело. Наступали и моменты отчаяние, когда я уже не совсем хорошо осознавал то, что происходит. В один из таких моментов я все более настойчиво просил у людей помощи, и, однажды вовсе сорвался на крик. Приступ паники этой случился на одном занятном землянине. Он шел, куря сигарету, в своем длинном плаще с искринкой, немного бесчеловечной, в серых, как эти стены, глазах. Я набросился на него с упреками, не помню уж какими, но он не прошел мимо и не посторонился с бранью и гневом, но остановился. Он просто стоял и слушал меня, а потом начал задавать некоторые вопросы о моей жизни. В его внимании было что-то подозрительно, но тогда оно показалось мне спасительным. Тот человек привел меня сюда, и теперь даже иногда заглядывал ко мне. Кто он такой? Очевидно: врач больницы. Зачем он засунул меня сюда? Тоже ясно – принял за сумасшедшего. Не спрашивал, не советовался, а просто решил, что это бесполезно. Теперь уже поздно искать ответы на эти вопросы, времени у меня все меньше.
Мне казалось, надежды на спасение нет. Я совсем не мог сопротивляться или думать, как прежде. Временами ночью мне снились странные видения, в которых смешалось мое прошлое. Тревога, что вся моя жизнь может оказаться сном, а на самом деле – психиатрическая больница на Земле реальностью, все глубже поселялась в сердце. Я все помнил о том, что было раньше. Но сейчас не знал, что и думать. Не было никаких доказательств, что мое прошлое – на самом деле мое прошлое. И случилось самое страшное, чего не было прежде никогда и не на одной планете – я усомнился в себе.
