Тот самый сантехник 4 - Степан Александрович Мазур
Всё хорошо, как не посмотри. Даже уверенность в завтрашнем дне появилась. Начнёт утро с цветов, конечно. А продолжил у кровати Киры.
«Или лучше кофе в постель?» — тут же добавил внутренний голос, подмазываясь: «Яишенку ей ебанёшь с мазиком и всё, считай — ловелас. А если ещё и кетчупом сердечко сверху — мачо! Главное же продолжение, а не прелюдия. При людях, конечно, не надо. А то Князь вообще дом сожжёт. Интересно, он сказал ей о вашем договоре насчёт Зины? Или на десерт решил оставить?».
Боря улыбнулся и на табло посмотрел. Прибыл самолёт, перелётом из Москвы. Страна большая, но всё через столицу летает. Видимо, чтобы контроля больше было. Кто вообще может доверить междугородние рейсы какому-нибудь второстепенному городу-миллионщику?
Зал ожидания был полон людей. Рома показался из прохода с ручкой от чемодана на колёсиках в одной руке, рюкзаком за плечами и ладонью девушки в лёгком пальтишко в другой руке. Боря рефлекторно поднялся и пошёл навстречу рыжему. Удивление росло на глазах. Его девушка была беременна. И судя по величине округлившегося живота, пятый-шестой месяц. Что не давало никаких шансов того, что это ребёнок Ромы.
«Зачем он вообще потащил её в чужую страну?» — обронил внутренний голос и тут Боря обомлел.
Они встретились все трое, и замерли.
— Света??? — удивился Боря.
— Боря? — вскинула бровь Светлана.
Девушка его летних грёз. «Армейская» любовь, которая отбыла к немцам то ли на обучение, то ли поближе к богатым Гансам. А те все сплошь нищебродами и скупердяями оказались, учитывая события последнего года. Выживает Европа как может. И нет там прежнего довольствия, сытости и покоя.
«Какой маленький мир», — тут же подумал внутренний голос и сфокусировав внимание на животе, важно добавил: «Твой!».
Боря только рот открыл от этого понимания. Но хватало удивления и в глазах Романа. Брат вдруг заявил девушке:
— Ты что, по-русски разговариваешь?
— Конечно, разговариваю! — возмутилась та и выхватив у него руку, заодно подхватила и ручку чемодана. Затем покатила к выходу с невозмутимым видом.
— Свет… тогда зачем? — всё ещё не понимал Рома.
В частности, он не понимал, что его использовали для возвращения на Родину. Ведь он всегда находил ей оправдания. Она болтала на английском, он кивал на немецком. Она не показывала фотографий родни, он считал, что нашёл ту единственную, что не любит копаться в телефонах. Она не показывала документов. Он же смотрел на её живот и понимал, что ребёнку лучше и сытнее будет не среди тёмных, холодных городов, а на жирном молоке сибирских просторов.
Любовь слепа. И у каждого по-своему. И теперь двое братьев лишь переглянулись. И так и не обнявшись, поспешили следом.
— Свет, я не пойму. Что не так? — всё ещё сыпал вопросами Рома. — Мы же хотели вместе…
— Оставь. Меня. В покое, — ответил та через силу.
Но Рома не отставал. Тогда она повернулась и показала на Борю:
— Дело в твоём брате.
— А что с ним? — и тут не понял брат. — Он классный… я пытался тебе сказать, но это сложно на английском. Мы же с тобой в основном не вербально общались. Ну, прикосновения, секс… очень много секса… столько, что… Я забыл про всё. Не думал, что меня так прёт от беременных.
— Дело не в этом, придурок! — взвизгнула девушка. — Это Боря! И мы… как бы тебе сказать… давно знаем друг друга!
Рома посмотрел на брата. Боря приподнял руки, выдавил:
— Ну, как бы да. Но я и тебя тогда не знал.
— Что ты хочешь этим сказать, Свет?.. Свет! Светла-а-ана! Или называть тебя Светой с акцентом? А?
Туристы-возвращенцы первыми вышли на ветер и долго кричали друг на друга. Боря дал им немного времени, поглядывая через стекло. Самому бы мысли в порядок привести. Расстались они со Светланой в конце июля-начале августа. Сейчас — ноябрь. От пяти до шести месяцев, что полностью соответствует сроку.
Прав внутренний голос — ребёнок его.
Тут Света вкатила Роме пощёчину и вновь покатила чемодан в ночную пургу. Снег ночью разгулялся, вновь засыпая мир белым и колючим.
Боря вышел из терминала внутренних сообщений и чуть приобнял брата за плечи.
— Ром… давай в машине поговорим, а? Оставь её.
Рыжий вместо ответа молча развернул паспорт. А в нём бумажка. Едва ветер не выхватил.
— Что там? — не стал вглядываться в содержимое Боря в темноте.
— Как что? Повестка, — ответил довольно спокойно брат. — Мне восемнадцать. Пора служить. Вручили, как только прилетел
— Бля… Не, дело хорошее, да и на границу тебя не пошлют. Во внутрянке в сапогах побегаешь, но… не вовремя как-то.
А брат стоял и молча смотрел в спину девушке. И тут Боря всё понял.
— Как понимаю, уклоняться не будешь. Но… за Свету переживаешь?
— Братан, я люблю её.
— Но ты же понял, что это… мой ребёнок?
— Какая мне разница? — и тут Рома повернулся. — Братан, ты только годик за ней присмотри. А? А как вернусь, на себя ребёнка перепишу. Да и вообще поженимся прямо сейчас. Я только догоню её.
Боря посерел лицом. Чувств к Свете не осталось. Но суда по поведению, и она не то, чтобы любила брата.
В раздумьях, он завёл автомобиль и подъехал к обоим.
— Так, садитесь. Разберёмся в тепле.
— А что тут разбираться? — первой обронила Света, но чемодан отдала, чтобы мужчины подняли и в багажник положили. Уже сидя на заднем сиденье продолжила. — Аборт сделаю и буду жить как человек.
— Какой нахер аборт? — прикинул Боря. — У тебя какой месяц?
— Четвёртый.
Боря резко замолчал.
«На грани, конечно, но в это время вы уже скорее расстались, чем были вместе», — добавил за него внутренний голос: «Может это и не твой ребёнок вовсе?».
Сомнения зародились в душе Глобального. Но Роман Петрович Новокуров уже подхватил импульс и добавил горячо:
— Правильно брат говорит! Поздно уже аборт делать. Ты же человека вырезать уже будешь!
— Заткнитесь. Оба. Моё право. Сама и разберусь! — снова почти по слогам добавила девушка.
Боря её не узнавал. От лёгкой летней девушки осталась одна оболочка. Конечно понятно, что гормоны мучать могут, но и жизнь в Европе похоже, не сахар.
Другое дело, что зачем им это
