Во имя Жизни (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна
— М-да, извини, об этом я не подумал.
— Извиняю. А теперь объясни, с чего тебя всё-таки к корням потянуло?
— Объясню, если пообещаешь не ругаться, — хмыкнул я. — Это всё Юна.
— Что, отказывается выходить замуж без родословной до пятого колена? — расхохотался брат.
— Дурак ты, и шутки твои дурацкие, — беззлобно фыркнул я. — Нет, всё гораздо хуже. Познакомившись с нашим семейством, она отметила странное портретное сходство Володьки с одним покойным знакомым довольно преклонных лет. И родилось вот такое безумное предположение.
— Я уже заранее догадываюсь, что ответ мне не понравится, но давай уж до конца пугай. Что за знакомый?
— Один из котов, — уклончиво ответил я.
— Я почему-то так и подумал, — фыркнул он. — Ладно, пойдём, отец вроде дома должен быть, будем вместе выяснять. Сравнить данные двух конкретных людей — легче лёгкого.
— Думаешь, стоит? — с сомнением уточнил я. — А вдруг результат положительный окажется?
— Ты действительно полагаешь, что отец может впасть по этому поводу в депрессию? — насмешливо фыркнул Семён. — Не, он скорее не порадуется, если за его спиной такие проверки устраивать.
— Тоже верно, — вынужденно согласился я.
До определённого момента я был уверен, что способных выбить отца из душевного равновесия вещей в этом мире не существует, но, как оказалось, одна такая «болевая точка» всё-таки есть: мама. Но в то, что второй такой же может оказаться собственная, как выразился Сёма, «родословная», по здравом размышлении не верилось.
Учитывая, что туда мы плелись нога за ногу и больше разговаривали, чем шли, обратный путь преодолели за считанные секунды. Войдя в дом, я по примеру брата разулся, уже по собственной привычке скинул куртку и для начала проследовал за ним в гостиную. Там, правда, было довольно безлюдно: только мама, Рури и Ромка. Пока брат здоровался с женой, я пытался отбиться от младшего, возжелавшего продемонстрировать мне на живом примере, чему он научился на своих тренировках. Впрочем, процесс проходил к обоюдному удовольствию.
— Точно, Вань, пора тебе своих спиногрызов заводить, — захихикала мама, подходя ближе, чтобы меня обнять. — Как там Юна? Хорошо себя чувствует? Ты смотри, чтобы она…
— Мам, Юна вполне взрослая разумная женщина, — со смешком оборвал я её. — И за постоянный контроль может надавать мне по ушам, и будет в том совершенно права.
— Все мы разумные, пока гормоны с ума сходить не начали, — отрезала она. — Ой, а это у тебя что за красота такая? — мама с интересом уцепила меня за локоть, разглядывая браслет на плече. — Ишь, как внушительно смотрится! Что это тебя вдруг на украшения потянуло? — захихикала она. — Да ещё экзотические такие!
— Да так, подарок, — я раздосадованно поморщился под насмешливым взглядом старшего брата. Уж он-то наверняка понял, что это за «украшения», и наверняка ещё выскажет всё, что думает по этому поводу. Надо же было так нагореть со всей своей конспирацией! Столько лет не забывался, а тут совершенно расслабился. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться!
— Угу. От добрых друзей, — ехидно фыркнул, не удержавшись, Семён. — Мам, а где отец?
— Вроде бы в кабинете какие-то важные разговоры разговаривает. Но ты попробуй поскрестись, может, он не настолько занят; во всяком случае, не беспокоить его по причинам менее веским, чем пожар или внезапное нападение Иллура, не просил.
— Тогда мы пойдём, попробуем поскрестись, — резюмировал брат, кивая мне на дверь.
— Ну, давай свои воспитательные нотации, пока отец не подключился, — подбодрил я, когда насмешливо косящий на меня Семён вышел вслед за мной в прихожую.
— Да вот ещё, — отмахнулся он. — Во-первых, ты уже, по-моему, вышел из того возраста, когда тебя ещё можно воспитывать. Сам ненавижу, когда меня пытаются учить жить правильно. А, во-вторых, ты вроде достаточно вменяемый парень, чтобы адекватно относиться к собственному здоровью. И Гольдштейн твой производит впечатление более чем компетентного и ответственного мужика. А вот маме правда лучше не знать. Варьку ещё предупреди, она-то распознает, что это за красота такая; она у нас девица неглупая, вряд ли тебя спалит, но случайно — вполне может.
— Обязательно, — серьёзно кивнул я и вслед за ним шагнул в отцовский кабинет. Здесь всё было настолько привычно, что стало немного не по себе; обстановка в этой комнате не менялась столько, сколько я себя помнил. Старый письменный стол, старые книги в шкафах, несколько потёртых удобных кресел, и рядом со всем этим — современный и очень мощный голопроектор, в котором, насколько я знал, хранились очень подробные карты всей известной части галактики и ещё какая-то очень нужная и важная информация, к которой домашние допущены не были. На столе — несколько полезных в хозяйстве электронных игрушек; весьма мощный компьютер с ЭГ-очками, какие-то документы. Отец предпочитал всю оперативную информацию держать на бумажных носителях; по его словам, так с ней было гораздо удобнее работать.
— Ух ты, какая делегация, — генерал Зуев, разглядывая нас, озадаченно вскинул брови. Он действительно обнаружился в кабинете за бумажной работой, но наше появление воспринял спокойно и разрешил войти. — А что лица такие торжественные?
— Ну, давай, раскрывай свою тайну века, — подмигнул мне Семён, устраиваясь в кресле.
В ответ на моё краткое пояснение и указание личности нашего потенциального деда отец только выразительно хмыкнул и пробормотал «интересная версия, многое объясняет». После чего сделал нам знак подождать и принялся выяснять что-то через болталку.
Много времени процесс не занял, и минут через пять он, задумчиво кашлянув, со странным насмешливо-скептическим выражением лица уставился на нас.
— Ну, что выяснилось-то? — едва ли не хором поинтересовались мы.
— С вами прямо жить неинтересно, — весело фыркнул он. — Никаких приличных семейных тайн для потомков не останется! Ну что, Вань, ты удачно попал пальцем в небо, поздравляю. Александр Константинович Гореев, он же Гиур, действительно ваш родной дед. Давно покойный, с чем я нас всех искренне поздравляю, м-да.
Некоторое время мы втроём помолчали, осмысливая новый факт собственной биографии. Факт упрямо сопротивлялся и в общую картину мироздания укладываться не желал.
— Бывают же такие совпадения, — в конце концов с насмешливой улыбкой качнул головой Семён.
— Я одного не понял, если он Александр, то почему ты — Иванович? — задумчиво уточнил я.
— Кстати, действительно интересный вопрос, — поддержал меня брат, в ответ на что отец развёл руками.
— Ну, тут я уже могу только предположения строить. Судя по реакции матери на мои вопросы об отце, они расстались, мягко говоря, не самым лучшим образом, а что уж у них там на самом деле вышло — этого мы никогда не узнаем, — он пожал плечами. — Хотя предположения, честно говоря, сплошь душераздирающие. У твоей кошки, Вань, случайно подробных мемуаров или дневников Гиура не сохранилось? — ехидно уточнил отец.
— Я обязательно уточню, — фыркнул я в ответ. — Вместе с семейными фото. Их при аресте случайно не изымали?
— Нет. Он их, наверное, съел, — с каменным лицом предположил Семён. — Чтобы никто не догадался. Вместе со всеми электронными носителями! Тьфу! Вань, вот ты как учудишь порой, и хоть стой хоть падай…
— Нормально. А причём тут я?
— Действительно, — иронично согласился отец. — Это просто у твоей кошки талант одним своим присутствием вскрывать давно зревшие проблемы. Или мозги прояснять, одно из двух. Полезный навык! Ты её береги, — хмыкнул он. — Так, ладно, заболтался я тут с вами, а мне ещё работать надо.
На том мы как-то спокойно и без патетики расстались. Отец остался работать, Семён отправился снимать стресс в компании своей семьи, а я — делиться новостями с Юнаро.
Новости женщина восприняла в лучших семейных традициях совершенно спокойно. А ведь в самом деле, если подумать, что могло измениться из-за одной-единственной покойной личности в родне, даже настолько одиозной? Было и было. Пол тысячи лет назад, может быть, там и ещё похуже образчики попадались.
