Борис Михайлов - Любовная лихорадка и золото скифов
— Я закрыл, никто не войдет.
Сама сняла трусики, простирала под душем и стала под теплые струи. Игорь в плавках залез в ванную и обнял ее, прижал к себе мокрое трепещущее тело.
— Посмотри, шампуня нет?
Игорь, не вылезая из ванной, открыл дверцы зеркального шкафа и протянул ей первый, попавшийся на глаза, флакон с зеленой жидкостью. Она рассмотрела и осталась довольна.
— Помою голову, надеюсь, успею высушить.
Вдруг ее взгляд упал на дверцы шкафа, она увидела себя, Игоря, обнимающего ее. На мгновение охватил стыд, она инстинктивно прикрыла рукой с флаконом интимное место. "До чего докатилась"! — Мелькнула мысль.
Игорь понял ее испуг, прижался еще теснее.
— Чего ты?
— Стесняюсь. Стыдно. Опытный обольститель, не заметила, как оказалась в чем мама родила. Почему не оставил в ванной одну? Что теперь подумают хозяева!
— Что ты моя жена, вместе купаемся на законных основаниях.
— На все у тебя ответ.
— Давай помогу голову помыть.
— Умеешь?
— Давай шампунь!
Он осторожно принялся втирать шампунь, ласково перебирать волосы, играючи намылил и глаза, она вскрикнула. Взял мочалку, намылив душистым мылом, принялся тереть спину, грудь, спустился к интимному месту и намылил между ног, потом попу. Лена забыла о стыде, и блаженствовала. В последний раз так заботливо ее мыла мама лет пятнадцать назад. На второй раз она вымыла волосы сама и предложила помыть голову Игорю. Тоже потерла ему спину и грудь до самых плавок. Желание распирало Игоря, и только плавки сдерживали возбужденную плоть. Он давно собирался их снять, но не решался. Решился взять ее руку и словно невзначай через ткань, дать почувствовать, как ее хочет. Когда она коснулась его плоти, он прижал ее руку и прошептал:
— Чувствуешь, как мне хочется сейчас взять тебя, слиться воедино?
— Прямо здесь?
По ее тону, Игорь понял, колеблется, и решил действовать решительно. Отвернулся, снял плавки, прижал женское тело к себе и попытался войти в него. Долго ничего не получалось, сказывалась неопытность партнерши, предложил ей поднять ногу на борт ванной. С этого момента оба погрузились в непередаваемое чувство блаженства.
Переодевшись в джинсы Вадима Сергеевича и его рубашку, Лена смотрелась девчонкой. Игорь сдерживал себя, чтобы при хозяевах не схватить ее в объятия, так она была прекрасна. Перед ужином Варвара Петровна и Вадим Сергеевич продолжили разговор о жизни в Феодосии и Петербурге. Удивились, что до Игоря у Лены никого не было.
Вадим Сергеевич уговорил взять с собой два ящика отборного винограда, помог установить в багажник и накрыть мокрыми тряпками. Лена напомнила мужчинам, что у них будет вещей полный багажник, а по дороге заедут в Обнинск, но Игорь, подмигнув, приложил палец к губам. Не решился расстраивать хлебосольных родственников и погрузил все, что ему несли. Варвара Петровна передавала банки с вареньем, трехлитровую бутыль самодельного вина. Игорь только качал головой.
Давно стемнело. Они остались бы у Дороховых и ночевать, но Варвара Степановна показала отведенные для них разные комнаты, и молодые объяснили, что последние две ночи Лена должна провести с мамой. На прощание все вместе сфотографировались, Игорь отдельно снял стариков и обещал прислать фотографии.
— Можешь по Интернету. Дойдут быстрее и не потеряются. Мне тут распечатают.
31
"Нина поминала туалет, теперь переводчица — невеста Игоря. Надо торопиться. Расспрошу мать еще про грушу. Должна помнить" — решил Григорий. Вторичное упоминание туалета хоть и сужало участок поиска, не очень обрадовало Григория Федоровича. — "Рано или поздно придут ко мне. Ни одна мать помнит, что забор перенесли. Достаточно взглянуть в старые документы. Вспомнила бы мать, где росла груша и стояли Полюткинские туалеты! Удивительно, что Дарья не помнит о заборе, большая уже была".
Мать Григория Федоровича божилась, что туалет Полюткиных, стоял там, где теперь кусты малины.
— Маруся, помню, чертыхалась! Наняла двух калек перенести его на новое место, пока не загородились. Мужики пытались, не разбирая, перетащить всю домину и она развалилась. Пришлось Марусе нанимать еще плотника, чтобы как-то поставить. Кто им яму копал не помню. Ты пацаненком несмышленым был, и мы с Федей засыпали их отхожее место, осенью посадили абрикос и вместо забора кусты малины. А груша? Про грушу не помню, скорее всего, осталась у Полюткиных.
После разговора с матерью Григорий несколько раз обошел заросли малинника и ежевики, отделяющие от Полюткиных. Малинник за пятьдесят лет много раз обновляли. Где-то вместо малины выросли кусты ежевики. Ширина живой изгороди составляла полтора — два метра.
"Август не сезон заниматься пересадками. Если начну выкорчевывать кусты и копать, соседи заподозрят. И малинник жалко" — подумал Григорий Федорович. На память пришли строчки из интервью директора музея газете "Кафа", перечислившего, что надеется найти в немецком кладе. "Монеты золотые и серебряные, предметы женских украшений из золота и драгоценных камней". И Григорий Федорович решился. "Тянуть нельзя. Дарья может вспомнить, или без нее догадаются заглянуть в кадастр земельных участков. Зря поторопился, поделился с Игорем. Он хоть и родственник, а человек столичный, не свой. Петра не стоило звать. Пока приедет, если приедет"!
Вечером Григорий Федорович зашел к сторожу исполкомовской автостоянки и спросил, там ли синий "Ягуар".
— Я помню? Там полтора десятка машин ночуют, да еще иногородние.
— У нее номер ленинградский 78.
— Эту поставили.
Григорий Федорович уговорил сторожа вставить под стеклоочиститель записку. Сторож долго отнекивался, но за начатую пачку сигарет согласился. В записке Гладков объяснял Игорю, что передумал звать Петра, от всех своих планов отказался, а потому не надо заезжать в Обнинск. Повторил просьбу, ничего никому не рассказывать.
Вернувшись на Карантинную, Григорий Федорович заглянул к Полюткиным.
— Тебе чего, Гриша — спросила Нина.
— Разорители твои успокоились? Не видно никого.
— Не знаю, наводить порядок или подождать.
— Собрался малину проредить, разрослась больно широко. Боюсь, увидят твои кладоискатели, подумают еще что. Примутся и мой участок шерстить.
— Копают в тех местах, где прибор что-то показывает.
***
После разговора с матерью, Григорий наметил три нешироких участка, где стоит искать захоронение, не обращаясь к помощи детектора металла. Принялся выкорчевывать кусты. Работа требовала не столько силы, сколько времени. За день вырубил два участка каждый шириной около метра и длинной два метра. Полностью выкорчевать кусты и разрушить живой забор, отделяющий усадьбу от Полюткиных, Григорий не собирался. Однако корни так переплелись, что, вырубая намеченные под раскопки, повреждал корни и тех кустов, что должны остаться. За день очистил только место под будущие раскопки. На следующий день начал копать. С трудом углубился на два штыка, дальше копалось легче, сплетение веток корней продолжало мешать, он убирал их топором и углублялся дальше. К середине второго дня кладоискатель выкопал яму глубиной в два метра и решил пошабашить.
