Алистер Маклин - Когда пробьет восемь склянок

Радиопередатчик оказался настоящей сказкой. Большой, блестящий, металлический. Новейшая модель РЦА, какой пользуются корабли десятков стран. Я не стал ломать голову над тем, откуда он смог здесь появиться. Этой банде все было подвластно. Я просто сел и начал настройку. При этом я посматривал на Сьюзен, наконец сказал:

— Сходите и принесите мне одну из бритв вашего отца.

— Вы не хотите, чтобы я слышала?

— Можете думать все, что хотите, только принесите мне то, о чем я попросил.

Если бы на ней была юбка, то можно было бы сказать, что она удалилась, высокомерно шурша ею. Но брюки делали шуршание практически невозможным.

Передатчик был таким большим, что мог работать на любой частоте, начиная с самых длинных волн и кончая самыми короткими. Мне понадобилось всего две минуты, чтобы связаться с СРФХ. Станция была круглый год занята днем и ночью. Действительно удачно, что преступники дали мне в руки такой прекрасный прибор.

Сью Кирксайд вернулась до того, как я начал говорить. В общей сложности я провел за микрофоном десять минут. За исключением кодовых имен и координат, я все время говорил открытым текстом. Я вынужден был пойти на это, поскольку под рукой не было шифровальной книги, да и время поджимало. Говорил я медленно и отчетливо. Дал точные указания относительно позиции использованной радиочастоты и детально описал расположение замка Дюб-Скейр. Напоследок поинтересовался, не случилось ли чего-нибудь в этом районе за последние часы. Я не повторился ни разу, так как мой разговор все равно записывался на пленку, и не добрался и до середины, когда глаза Сьюзен исчезли за светлыми прядями волос. И у Гарри был такой вид, словно он был не в себе.

Наконец я закончил передачу, поставил передатчик на старую волну и поднялся.

— Ну вот, кажется, и все, — сказал я. — Теперь я исчезаю.

— Что? Что вы сделаете теперь? — Она посмотрела на меня серо-голубыми глазами, в которых удивление сменилось ужасом. — Вы уходите и оставляете меня одну?

— Да, ухожу. Или вы думаете, что я останусь в этом проклятом замке хоть на минуту больше, чем нужно? Если так, то вы действительно сошли с ума. Я и так пробыл здесь достаточно, и мне вовсе не хочется ошиваться здесь во время смены часовых или когда рабочие вернутся с морского дна.

— Рабочие вернутся с морского дна? Что вы имеете в виду?

— Не будем об этом. — Я совершенно забыл, что она не подозревала, чем занимались наши друзья в действительности. — Калверт едет домой.

— У вас же есть пистолет! — вскричала она в бешенстве. — Вы могли бы… могли бы взять их в плен…

— Кого? — поинтересовался я.

— Часовых. Они на втором этаже. Спят.

— Сколько их?

— Восемь или девять. Точно не знаю.

— Восемь или девять, но точно не знаете. Вы думаете, что я супермен? Посторонитесь. Или вы хотите, чтобы меня убили. И прошу вас, Сьюзен, никому ничего не рассказывайте. Даже отцу. Конечно, если еще собираетесь предстать с Джонни перед алтарем. Поняли меня?

Она положила руку на мое плечо и сказала спокойно, но со скрытым страхом:

— Но вы ведь можете взять меня с собой?

— Мог бы… Да, мог бы, но тогда все нарушится. Если я хоть раз выстрелю в тех, спящих наверху, я все испорчу. Успеха можно достичь только в том случае, если люди не узнают, что здесь сегодня ночью кто-то побывал. Если у них возникнет хоть малейшее подозрение, то они сразу, как говорится, упакуют чемоданы и испарятся. Прямо этой ночью. А я ничего не могу предпринять до завтрашнего вечера. Надеюсь, вы хорошо понимаете, что они не уйдут отсюда, не убив предварительно людей в подвале? В том числе, разумеется, и вашего отца. А потом сделают остановку в Торбее и удостоверятся в том, что вахмистр Макдональд никогда не сможет против них выступить. Хотите, чтобы все это случилось, Сьюзен? Да будет Господь Бог свидетелем, что мне очень хотелось бы вызволить вас отсюда. В конце концов, я ведь не из цемента, но если я уведу вас отсюда, то это станет для них чем-то вроде сигнала тревоги и нарушит мои планы. Понимаете? Ведь когда эти люди вернутся и увидят, что вас нет, то у них в голове будет одна мысль: наша маленькая Сью покинула остров. Ну, надеюсь, поняли, почему вам нельзя исчезнуть?

— Хорошо. — Она сказала это совершенно спокойно. — Но вы кое-чего не учли.

— Я ведь старый склеротик. Что же это я забыл?

— Гарри! Его все равно хватятся. Как пить дать. А вы не сможете его оставить, иначе он все расскажет.

— Да, хватятся. Так же, как и часового у ворот, с которым я тоже расправился. — Сьюзен широко раскрыла глаза, но я засучил рукав и, взяв принесенную бритву, сделал на верхней части руки неглубокий порез. Я не собирался проливать много крови, так как был убежден, что она мне еще понадобится. Я выпустил ее ровно столько, чтобы испачкать с обеих сторон штык на пару дюймов. Потом я указал на лейкопластырь, и она покорно заклеила порез. Я опустил рукав, и мы отправились. Впереди — с бутылкой виски и фонарем Сьюзен, затем Гарри, которого я подталкивал сзади ружьем. Когда мы добрались до холла, я вернулся и закрыл дверь своей отмычкой.

Дождь перестал, и ветер поутих. Зато туман стал гуще, к тому же похолодало. Бабье лето на плоскогорье во всей красе!

Мы прошли по двору до того места, где я оставил штык. Теперь я не боялся пользоваться фонариком. Но говорили мы тихо. Я осторожно отклеил лейкопластырь. Все равно часовой, обозревающий окрестности в ночной бинокль, в такой туман не смог бы различить ничего в пяти ярдах от себя. Зато звуки в тумане разносятся довольно своеобразно. Они могут звучать приглушенно, искаженно, а иногда с непостижимой четкостью слышны на больших расстояниях. Кроме того, я посчитал, что рисковать теперь нельзя.

Я нашел штык и приказал Гарри лечь на землю лицом вниз. Если бы я оставил парня стоять, у него, чего доброго, могло возникнуть искушение столкнуть меня с утеса. Потом я примял в нескольких местах траву, истыкал ее штыком и так вонзил его в землю, что ружье часового встало дулом вниз. Ружье Гарри я положил, чтобы испачканный кровью штык не касался земли и чтобы кровь с него не смогла стечь в сырую траву. Расплескав виски, я поставил бутылку, в которой еще оставалось немного спиртного, неподалеку от штыка. После чего повернулся к Сьюзен и спросил:

— Как вы думаете, что здесь произошло?

— Картина довольно ясная. Оба были пьяны, о чем-то поспорили, схватились друг с другом и свалились с утеса, примяв траву.

— А вы что-нибудь слышали?

— О да! Два человека о чем-то спорили в холле; я вышла на лестницу, когда они буквально рычали друг на друга. Один приказывал Гарри вернуться на пост, а Гарри отвечал, что и не подумает и что он решит сейчас этот вопрос по-своему. Потом я скажу, что оба были невменяемы и что я не в состоянии передать выражения, которыми они изъяснялись. Позднее я слышала, как они пошли через двор, продолжая спорить.