Владимир Листов - Чекисты рассказывают. Книга 4-я
Фон Зиттарт предсказывал такой конец еще после проигрыша на Марне в 1914 году. Появления народных масс в качестве действующей политической силы он не предвидел, но в таком неожиданном повороте дел не усматривал ничего необычного: в душе он был больше историком, чем дипломатом, и, кроме того, «учеником великого Бисмарка».
Два года друзья коротали время в своих имениях и, встречаясь ежедневно, обдумывали происшедшее. Затем оба вернулись на свои посты, куда их звал долг истинных патриотов: Германия становилась на опасный путь, и отсиживаться у камина им не позволяла совесть. Затем пришел Гитлер и предложил Германии повторить все ошибки прошлого, но в более опасной, более зловещей форме. Над страной нависла новая катастрофа. Статс-секретарь и полковник генерального штаба заключили друг с другом тайный союз и договорились о непримиримой борьбе с Гитлером. Оба, каждый у себя на службе, начали потихоньку, с соблюдением предельной осторожности, искать единомышленников. Одновременно они искали возможность войти в контакт с организованными противниками гитлеризма. Вредить гитлеровскому режиму всеми доступными средствами — такова была их главная задача. Имея в руках важнейшие государственные секреты, они искали способы сделать их достоянием противников фашизма. Ялмар Рой, наборщик типографии министерства иностранных дел, 27-летний коммунист, помог им в этом. Правда, он так никогда и не узнал, что барон фон Остенфельзен, кроме того, воспользовался и его именем, но если бы и узнал — не обиделся бы…
…Войдя в гостиную и увидев за столиком свою жену в обществе того самого господина, с которым он имел тайную встречу в Штеттине, барон Эрих фон Остенфельзен покраснел даже несколько гуще, чем ожидал Гай.
Появление графа ван Гойена в доме барона сразу облегчило жизнь обеим сторонам: отпала необходимость громоздкой системы конспирации. Теперь все было просто.
За короткое время фон Зиттарт, считавшийся руководителем группы, и фон Остенфельзен, питавшие к Гитлеру холодную, устойчивую ненависть, передали Гаю ценнейшие материалы о закулисной стороне переговоров по поводу оси Берлин — Рим, о выполнении четырехлетнего плана вооружений, дипломатическую переписку с немецкими послами в Лондоне и Париже.
Но жизнь есть жизнь, а людям свойственно ошибаться. И опасность возникла как раз там, где ее никто не ждал. Правда, у барона шевелились сомнения, но…
Баронессу Изольду фон Остенфельзен с некоторых пор обхаживал штурмбанфюрер Зигфрид Кемпнер. Нет, он был далек от банальных вожделений. Его сугубое внимание к красивой, но не блещущей умом баронессе объяснялось иначе: он хотел с ее помощью вовлечь в партию самого барона. Этот Кемпнер был идейным национал-социалистом и служил партии всеми своими помыслами и каждым своим шагом. Кемпнер работал под началом у Гиммлера и считался многообещающим руководителем. С баронессой фон Остенфельзен они встречались у общих знакомых…
По-видимому, в числе прочих выдающихся качеств штурмбанфюрера был и талант агитатора и вербовщика. Настал день, когда баронесса Изольда фон Остенфельзен, поддавшись уговорам, решила вступить в партию фюрера, положить к его ногам свое гордое имя и взять ведение карьеры супруга в собственные руки.
— Эрих, мне срочно нужны три тысячи марок, — однажды заявила она за утренним кофе. — Я хочу отпраздновать свое вступление в партию.
— К сожалению, дорогая, денег у нас нет, — холодно ответил барон. Брезгливая гримаса на его лице давно уже сменилась суровой складкой на лбу.
— Я и не ожидала другого ответа, но деньги все-таки у меня будут!
Полковник отбыл на службу, а Изольда погрузилась в раздумье. Деньги поможет получить в банке любезный граф, хотя на счету семьи Остенфельзенов нет уже ни единой марки. Как он все это делает? И с какой стати? Уж не влюблен ли? Как разумно использовать его чувства? Где граница, которую не следует переходить, чтобы не создать угрозу своему положению в обществе?
Теперь о Кемпнере. Какие виды он на нее имеет? Хлопочет ради уловления души ее супруга? Но Эрих тверд как кремень, и в партию не пойдет. Как можно добиться его повышения помимо партии?
И последнее. О чем Эрих все время шепчется в кабинете с Рудольфом? Почему у него всегда оказываются время и деньги для поездки в Штеттин? А что, если Эрих ездит не в Штеттин? Тогда куда? К кому? Зачем?
Баронесса немедленно позвонила управляющему имением и убедилась, что посещения имения не всегда совпадали с днем пребывания в Штеттине и вовсе не совпадали с часами прибытия в Штеттин берлинского поезда: полдня барон всегда проводил в городе, который не любил. И эта мрачная складка меж бровей, когда муж говорит с нею…
И вдруг простая, как луч солнца, мысль осветила ее сумрачные мысли: женщина! Эрих завел себе в Штеттине любовницу и на нее тратит деньги. Так вот оно что!.. Но мужчины, да еще влюбленные, неосторожны! Не может быть, чтобы Эрих не оставлял следов…
Баронесса вошла в кабинет, села в кресло перед письменным столом и начала один за другим открывать ящики. К ее удивлению, все они оказались незапертыми. В каждом лежали стопки папок с аккуратно завязанными ленточками. Все это были скучные бумаги — какие-то лекции, отчеты по имению… Прошел час. И вот между деловыми письмами баронесса вдруг обнаружила объемистую пачку денег. Одолевавший ее сон мигом прошел. Ага! Вот он, след! Она стала быстрее перебирать деловые документы и неожиданно сделала еще одно открытие: недавно выданную и законно подписанную владельцем паспортную книжку на имя Иоахима-Эйтеля, младшего брата барона, но без наклеенной карточки. Фотография молодой женщины вызвала бы ярость, а паспорт возбудил любопытство, обиду и тревогу. Инстинктом Изольда поняла, что ее находка имеет отношение к таинственным беседам мужа с Рудольфом. Оба они, конечно, считают ее дурой, не достойной откровенности…
Изольда позвонила графу. Граф был как всегда любезен, но заявил, что банк не может без конца выдавать деньги с несуществующего счета, а пока надо добиться оформления документа о займе полковнику некоторой суммы. О трех тысячах не стоит и заикаться. Может быть, две? Изольда живо представила себе лицо Эриха при разговоре о займе и смутилась. Граф обещал приехать вечером, привезти просимую сумму и договориться о форме переговоров с бароном о займе. Деньги будут, но этот разговор оставил в душе баронессы неприятный осадок. Расстроившись окончательно, она позвонила Кемпнеру и, волнуясь, попросила его зайти вечером, к ужину, для весьма важной беседы доверительного характера. Кемпнер сначала сослался было на головную боль, — он давно страдал тяжелейшими приступами мигрени, — потом согласился прийти, но после долгих уговоров, и дурное настроение баронессы стало еще хуже. День складывался неприятно…
