За линией Габерландта - Вячеслав Иванович Пальман
- Провалился с планом! Гремите по всем пунктам, Грубель, да еще оправдываетесь! Где ваше руководство, где организация труда, я вас спрашиваю? Зачем вы тут сидите, Грубель? За что деньги получаете? С повинной головой надо встречать меня, а вы… Посмотрите на себя. Вырядились: галстук в клеточку, манжеты. Одеколоном на весь берег… Вы на работе или гуляете в парке, Грубель? Стыдно мне на вас смотреть, барчук вы этакий. План трещит, с баркасов нельзя вылезать, самому браться засучив рукава, а вы как невеста на выданье. Смотреть тошно!
Он круто повернулся и, не глядя на опешившего Грубеля, лицо которого пошло красными пятнами, зашагал в контору. Грубель потянулся за ним, на ходу стаскивая галстук.
Когда капитан отправился на рыбозавод, Грубель не выдержал и бросился к телефону. Чуть не плача, сказал Павлову:
- Ну и удружил! А еще товарищ…
Мы отплыли часа через три. Омаров успокоился, а когда пообедал, устало сел в раскладное кресло на палубе и долго слушал плановика, утомленно полуприкрыв глаза.
- А вот мы спросим заинтересованное лицо, - сказал вдруг он и обратился ко мне: - Скажите, агроном, как вы считаете, будет лучше, если мы возьмем в свои руки все совхозы?
Совхозы «Севстроя» подчинялись тогда разным управлениям. Я сказал:
- Не знаю. Над этим стоит подумать.
- Вот мой плановик считает, что будет лучше. Централизация. Все снабжение в одних руках. И производство тоже… Вы не знакомы еще? - Он посмотрел на плановика, потом снова на меня.
- Дымов, - сказал плановик и протянул мне аккуратную белую руку. - Дмитрий Степанович Дымов.
Я назвал себя. Дымов приветливо улыбнулся мне, потом Омарову и вежливо осведомился:
- Надолго едете домой?
- На пять месяцев.
- Ну вот, когда приедете, все совхозы будут уже в твердых руках Кирилла Власовича. Не узнаете своего хозяйства, в гору сразу пойдете… Так, Кирилл Власович?
Он с ласковой почтительностью заглянул в лицо Омарова, у того дрогнули и раздвинулись губы. Капитан был польщен обходительностью плановика и доволен собой.
- Кажется, предложение дельное. Снабжать так снабжать, в том числе и овощами. В этом есть резон. И потом - дисциплина. Вижу, тут пораспустили народ. А где расхлябанность, там что?.. Что, Дымов?
- Невыполнение планов, нарушение сроков.
- Точно. Для подъема производства нужна железная дисциплина, проверенные кадры и бдительность. Да,бдительность!
Он притопнул ногой, а последнюю фразу произнес как заклинание. Дымов восхищенно смотрел на капитана. Мне подумалось: не в этих ли словах заключено жизненное кредо Омарова?
Разговор оборвался. Катер входил в бухту Нагаево.
Когда судно обогнуло выдавшийся в море мыс, перед нами открылась перспектива бухты Нагаево и нового города.
В тускловатом небе над увалом в самом конце бухты рисовались серые громады городских зданий. Они словно выбежали откуда-то из-за пологого склона и, увидев море, неожиданно остановились наверху, сбившись в кучу. Над городом висело темное облачко дыма. А ближе к бухте, по ее берегам, где редко, где густо, стояли низкие складские постройки, приземистые баки для горючего, какие-то ограды, дома, домики; всюду сновали машины, виднелись люди. На правом берегу под сопкой Марчекан, прямо у воды, громыхал авторемонтный завод.
Омаров оживился, заходил по катеру. Ему очень хотелось сказать что-нибудь торжественное. Подойдя к командиру катера, он величественно поднял руку и, показывая на заселенные берега, сказал:
- Все это сделано за какие-то семь-восемь лет. Недурно, а? Вот эти строения, и вот те, и склады, и базы горючего - все это труды нашего управления. Сейчас мы строим новые склады, возводим холодильник, кладем дополнительные пирсы.
- Трудно всем этим руководить, капитан, - сказал моряк, видимо желая сделать приятное своему важному пассажиру.
Омаров снисходительно и устало улыбнулся.
- Как вам сказать… Конечно, нелегко. Снабдить десятки тысяч людей всем необходимым, да еще техника, взрывчатка, стройматериалы. Но, как видите, справляемся. Народ обеспечен.
Дымов стоял рядом с шефом, но вряд ли слышал его слова. Взгляд плановика рассеянно блуждал по сторонам. Он был далеко сейчас, он думал о своем, и, кажется, это свое не доставляло ему особого удовольствия. Лицо Дымова выражало что-то похожее на внутреннюю боль, в глазах застыла тоска. Он крепко, до белизны, вцепился пальцами в железные поручни и так сжал зубы, что у него на щеках заходили желваки. Перехватив мой взгляд, Дымов сразу обмяк, лицо его приняло обычное улыбчивое выражение, он вздохнул и повернулся к Омарову.
Резкую перемену в настроении моего нового знакомого я понял по-своему. Видно, нелегко ему с таким начальником, приходится поступаться и взглядами и, может быть, даже достоинством.
- Вы давно здесь? - спросил я его, желая отвлечь от неприятных дум.
Дымов окинул меня быстрым, напряженным взглядом и опустил глаза. Секунду подумав, мягко ответил:
- Нет, всего два года. Мы с капитаном вместе приехали. А до этого немного поработали в Находке.
- Простите, а капитан Омаров из Москвы?
- О нет. Он на этой работе года четыре. Кажется, с 1937 года. А прежде работал в Хабаровске.
- Тоже по снабжению?
Совсем в других органах. Комендантом одного важного управления… Судьба распорядилась, и его перебросили. Растущий человек, прямо скажу вам. Умница. Опытнейший руководитель. С ним весьма и весьма приятно работать. Сам становишься выше и лучше.
Последние слова Дымов сказал несколько громче, чем требовалось. Ухо Омарова настороженно повернулось в нашу сторону.
Катер приняли к парадному пирсу. Омарова встретил начальник порта. Черный лимузин капитана стоял в десяти шагах. Омаров простился с командиром катера, повернулся ко мне.
- Желаю вам, товарищ…
Фамилию мою он, конечно, не запомнил.
Больше я их в те дни не видел - ни Омарова, ни Дымова.
На другой день выяснилось, что пароход в сторону Владивостока отойдет через трое суток. У меня оказалось достаточно времени, чтобы побродить по городу.
Есть города особой судьбы. Они вырастают как по волшебству. На пустом месте вдруг появляются не домики зачинателей, а сразу целый квартал многоэтажных корпусов, со скверами и парками, с водопроводом, парашютной вышкой, со многими ателье мод первого разряда, с театром, школами-десятилетками, Подобные города вырастают там, где есть перспектива столь заманчивая и столь реальная, что не надо гадать о судьбе на ближайшие десять лет, - она определена сразу на целое столетие и даже больше.
Именно таков Магадан, город далекий и молодой.
Он вырос за одно десятилетие. Срок, когда его называли рабочим поселком, сжался до предела. Я увидел Магадан впервые на шестой год после его рождения. Он уже был городом устоявшимся, со своими традициями и даже со своими пригородами из маленьких индивидуальных домишек с огородами, сараями и курятниками. Сейчас
