Анри Кулонж - Шесть серых гусей
Пол попытался привести свои доводы:
— Посмотрите, господин генерал, на ущерб, нанесенный этому городу нашими бомбардировщиками, как разрушены церкви, дворцы, да и театр тоже… Большинства разрушений можно было бы избежать…
Звонок заглушил его голос. Макинтайр помедлил, казалось, ища глазами француженку, потом повернулся к Полу:
— Скажите вашей подружке, что я ничего не имею против ее страны! У меня даже есть орден Почетного легиона. Его вручил мне сам генерал Манжен67.
— Ей будет приятно узнать об этом, господин генерал, но она не моя подружка. Я с ней незнаком.
Генерал казался удивленным, почти озадаченным, и обратился к рано полысевшему капитану:
— Брэдшоу! Не стоит ссориться с союзниками. Помиритесь с капитаном Прескотом, и пойдем слушать эту чертову музыку, коль уж мы для этого сюда пришли.
Не попрощавшись, он повернулся и, сопровождаемый группой офицеров, пошел в зал. Капитан Брэдшоу задержался.
— Встретимся позже, как мужчина с мужчиной, Прескот, — сказал он. — Вы что-то говорили о земле моих предков, так вот: я ирландец и ничего не забываю.
Пол пожал плечами и, не говоря ни слова, повернулся к нему спиной. Фойе быстро пустело. Зачинщики скандала остались одни, словно выброшенные мощной волной прилива на пустынный пляж. Она смущенно улыбнулась и робко шагнула в его сторону.
— Спасибо, что пришли мне на помощь, капитан. Мне показалось, что эти регбисты раздавят меня как муху.
— Макинтайр не слишком обходителен!
— Вам, во всяком случае, удалось высказать ему все.
Он улыбнулся:
— Речь идет о моей работе, которую я защищаю, как могу… Это вы сегодня проявили храбрость и ввязались в спор! Когда я появился, битва была уже в разгаре!
— Он сказал, что мы топчемся на месте, вместо того чтобы вести наступательную войну любой ценой…
— Но это на самом деле так, заметьте. Ваш генерал говорит то же самое!
— Генерал Жюэн68 не говорит о том, что нужно разрушать все, что стоит у нас на пути… Он не требует, чтобы бомбили Монтекассино! Напротив, он убежден, что надо идти в обход через горы…
— Как? — воскликнул Пол. — Макинтайр говорил о бомбардировке аббатства?
— Да, капитан. Они все говорили об этом вслух, словно подзадоривая друг друга, речь шла только об обстрелах, артиллерии, бомбардировках. О том, чтобы «взорвать этот замок (взять это препятствие) во что бы то ни стало», и тому подобное. Будучи офицером, обеспечивающим взаимодействие между экспедиционным корпусом и Пятой армией, я посчитала необходимым вмешаться… Может быть, это была не очень удачная мысль…
— Во всяком случае, первая фраза, которую я услышал, прозвучала по-французски… И это…
— Возмутительно! — рассмеялась она. — Но я не представилась: Сабина Обрио, Французский экспедиционный корпус. Кажется, мы с вами раньше не встречались?
Он бросил на нее лукавый взгляд:
— Да нет, встречались.
Она удивилась и с сомнением посмотрела на него.
— Попытайтесь вспомнить, — сказал он смущенно. — Тогда я показал себя не с самой лучшей стороны, а сейчас, услышав ваш голос, решил воспользоваться возможностью доказать, что я не такой, как вы могли обо мне подумать.
Она замерла, раскрыв рот от изумления.
— Вот это да! — воскликнула она. — Без каски я вас и не узнала! Мой рыцарь на белом коне — один из тех, кто вытирал дубинки о спины моих арабов?
Он поморщился и начал оправдываться:
— Моей вины здесь не было. Я сел в злополучный джип за пять минут до драки. Эти типы просто предложили подвезти меня до палаццо Реале, и, уверяю вас, у меня над ними не было никакой власти! Поверьте, я сам был в отчаянии от произошедшего…
— Я тоже оказалась там почти случайно, — ответила она. — Я подготавливала прибытие частей Первой моторизованной пехотной дивизии. Они все еще были в парадной форме и казались себе такими красавцами, так гордились своими новыми джеллабами. Ваши парни испортили им праздник.
Пол молитвенно сложил руки.
— Пресвятая Дева, — прошептал он, — я ужасно виноват. Мне кажется, вы никогда не сможете меня простить. Вы ведь всегда должны быть на стороне тех, кто прав, верно? Всегда с чистой совестью лететь на помощь очередной жертве, на помощь униженным, оскорбленным — арабским пехотинцам, на которых напали, на помощь архитектурным памятникам, которым грозит разрушение…
Она улыбнулась:
— Что касается охраны памятников, то эта тема всегда меня интересовала, поэтому генерал попросил меня внимательно отнестись к проблеме… Но нам, кажется, пора занять свои места?
В фойе почти никого не осталось. Даже те, кто с трудом оторвался от стойки бара, неохотно, нетвердой походкой двинулись в зал.
— Скажите, — спросил Пол, глядя в программку, — вам это о чем-нибудь говорит: «Сельская честь»69 в исполнении группы барабанщиков и трубачей Второй дивизии гурков70?
Она состроила выразительную гримасу:
— Знаете, у меня не очень хороший слух…
— Вы что, покидаете поле боя?
Она взглянула на него:
— Мы в некотором роде… на службе или нет?
— Уверен, никто не обвинит нас в невыполнении приказа, если мы не станем слушать второе отделение концерта, — сказал он, удивляясь собственной храбрости. — Мы можем потихоньку смыться.
Он почувствовал на себе взгляд серо-синих глаз, смотревших на него из-под светлой челки.
— Мне это сделать ничего не стоит, потому что хор экспедиционного корпуса отклонил приглашение поучаствовать. Из осторожности, я думаю, — добавила она.
— Ваши соотечественники поют настолько фальшиво?
— Даже мне заметно! — воскликнула она с заразительным смехом, который не оставил равнодушными служащих в ливреях, ожидавших начала второго отделения.
Они медленно спустились по ступеням и прошли через, пустынный вестибюль.
— На этот раз у вас нет моторизованного эскорта? — спросила она насмешливо, оглядывая пустынную улицу.
Он притворился, что не услышал.
— Я пытаюсь вспомнить более приятное место, чем офицерская столовая в палаццо Реале, чтобы пригласить вас на обед, — сказал он, переходя улицу, — но должен признаться, что плохо знаю местные возможности. Если верить Ларри, они весьма ограниченны, но все-таки существуют.
— Ларри?
— Друг, которого я отыскал тогда благодаря вам. Я вам после расскажу.
— Вы должны были пригласить его пойти с нами!
— Мне бы очень хотелось, — прошептал он. Она, казалось, не заметила перемены в его тоне.
— Тогда нам остается только прогулка при луне…
— Ах, эти француженки! — воскликнул он мечтательно. — Как они умеют все преобразить.
