Авенир Зак - Пропавшая экспедиция
— Птица несмышленая и та летает. А человеку голова от бога дадена — все превзойти. И не может того быть, чтобы человек летать не научился, — сказал Темка.
— В школу тебе надо, Темка, — вздохнул Рогов.
— А вот с большевиками покончат, в город уйду, учиться стану.
— Чем же тебе большевики мешают? — спросил Рогов.
— Они против христьян, — у кого крест на шее, того сразу к стенке.
Рогов с грустью поглядел на Темку.
— А знаешь, Темка, люди давно уже научились летать.
Темка недоверчиво усмехнулся.
— Сказывали, да не верится. Крылья научились делать, что ли?
— Нет. Аппарат такой изобрели. Аэроплан называется.
Рогов взял палочку и нарисовал на земле аэроплан. Темка с интересом разглядывал рисунок.
— А все-таки с крыльями. Как же он летает? Крыльями машет?
— Нет, его пропеллер тянет, вот этот. — Рогов показал на рисунок. — Пропеллер вертится, а аэроплан и летает.
— От чего вертится?
— От мотора.
— На керосине, значит, летает, — понимающе кивнул Темка и задумчиво сказал: — Поглядеть бы…
Отсюда сверху был хорошо виден загон, где Суббота держал лошадей…
Рогов встал и, потрепав Темку по плечу, стал спускаться по крутой тропинке вниз к загону.
Зимин сидел на траве и глядел, как Тася объезжает молоденькую вороную кобылу.
— Послушайте, Зимин, мне надо поговорить с вами. О Тасе. — Сказал он.
— О Тасе? — переспросил Зимин.
В это время Тася проскакала мимо и улыбнулась им.
— Я слушаю вас, Рогов.
— Тася должна вернуться домой, — решительно заявил Рогов.
— Она сказала вам, что хочет вернуться в Петроград? — спросил Зимин, глядя на Тасю.
— Нет. Она не говорила этого. Но меня беспокоит ее судьба.
— Меня тоже, — сказал Зимин. — Тася перенесла тяжелую болезнь. И эти годы, проведенные здесь… Ей нужен покой, которого нет и не может быть в этой стране.
Рогов пристально поглядел на Зимина.
— Скажите, Зимин. Вы представляете, что сейчас происходит в России?
— Вполне, — засмеялся Зимин.
— И вы, интеллигент, способны оставить Россию, когда ей больше всего нужны толковые, знающие люди, когда народ впервые за сотни лет проснулся для созидательной жизни.
— Народ… народ… — поморщился Зимин. — А вы хорошо знаете, для чего именно он проснулся? И потом… я не интеллигент, я офицер.
Мимо проскакала Тася. Она с некоторой тревогой поглядела в их сторону.
— Кто вы такой, Зимин? — спросил Рогов.
— Человек, — пожал плечами Зимин. — Видите ли, Рогов, от присяги царю-батюшке меня освободила революция. А новым властям я не присягал. И принадлежу только самому себе. Я свободный человек.
— Вы хотите остаться в стороне? — спросил Рогов.
— Принять чью-либо сторону — значит убивать. Не хочу участвовать в этой свалке.
— И все-таки есть Россия!..
— Россия… Для меня это слово не имеет смысла. С некоторых пор…
— А для Таси? — спросил Рогов. — Сейчас она ни о чем не думает, полностью доверилась вам — она любит вас. Но наступит минута, и она поймет, что Россия… Родина не просто слова. Кто знает, может быть, и для вас придет эта минута.
— Может быть… — небрежно бросил Зимин.
— Уходите. Но Тасю оставьте. Вы не имеете права брать ее с собой.
— Вы!.. Вы! — вспылил вдруг Зимин.
Возле них остановилась Тася. Она спрыгнула с лошади и с тревогой поглядывала на обоих.
— Вы ссоритесь?
Зимин не ответил. Он резко повернулся и быстро пошел в сторону поселка.
Суббота сидел на крылечке и чинил детскую лошадку. Прищурившись, он взглянул на подошедшего к нему Зимина, с удивлением отметив, что всегда спокойный, выдержанный Зимин чем-то возбужден.
— Ты немедленно отправишь Рогова в Балабинск, — с трудом сдерживаясь, сказал Зимин.
— Болтать будет… — поморщился Суббота, пристально поглядев на Зимина.
— Ты немедленно отправишь его в Балабинск, — настойчиво повторил Зимин.
Суббота понимающе усмехнулся.
— А не пожалеем, что отпустили? Пущай остается, лекарь хороший, пригодится. — Но, взглянув в расширившиеся от гнева глаза Зимина, согласился: — Ладно. Разве что для тебя. Марфа! — крикнул он. — Покличь Силантия и Харитона!
Зимин резко повернулся и ушел.
Суббота потирал легонько раненую ногу, когда к нему подошли Силантий и Харитон.
— Отведете доктора, поведете так, чтобы дороги сюда не запомнил. И чтобы доставить живым и невредимым. Поняли?
— В самый Балабинск? — удивился Харитон.
— Зачем в Балабинск, дура! Бросите его у Николиной заимки. Сам доберется. Ну а не доберется, значит, не судьба. Понятно?
Силантий стоял мрачный и не глядел на Субботу.
— Слышь, Силантий! Я тебе говорю, черт рыжий!
Силантий поднял голову.
— Понял? — прищурился Суббота.
— Понял… — проворчал Силантий.
Силантий, Харитон и Рогов выбрались из непроходимой чащи на освещенный солнцем песчаный обрыв. Рогов опустился на землю.
— Хватит, — сказал Харитон. — Находились. Пора кончать.
— Кончать? Суббота не приказывал, — ответил Силантий.
— Суббота? Ничего ты не понял, чего тебе Суббота приказывал. Я Ефима не первый день знаю. По глазам угадываю, чего хочет.
Силантий хмуро поглядел на сидящего в стороне Рогова.
— Я мальчишкой его отца знал, — сказал он.
Рогов оглянулся в тот момент, когда Харитон поднимал ружье. Схватив мешок с продуктами, он скатился с обрыва.
Раздался выстрел. Рогов испуганно обернулся.
Ружье с расщепленным прикладом выпало из рук Харитона. Силантий опустил свое ружье.
— Ты что, черт рыжий! С ума сошел? — крикнул он.
— Пойдешь прямо. К реке выйдешь, спускайся по течению до самого распадка… А там вправо возьмешь… — сказал Силантий Рогову.
Рогов поднялся, испуганно глянул на Харитона и медленно пошел по направлению, указанному Силантием. Харитон неодобрительно глянул на Силантия.
— Доберется — его счастье. А не доберется, на мне его крови нет, — сказал Силантий и перекрестился.
Суббота и Зимин, ведя на поводу тяжело навьюченных лошадей, двигались вдоль неширокого ручейка, бежавшего по круглым желтовато-серым камешкам. Зимин остановился, прислушался. Суббота услышал шум, похожий на шум леса в ветреную погоду, но не порывистый, а ровный, спокойный, непрерывный.
— Пришли, — сказал Зимин и спустился к воде.
Суббота последовал за ним. Прозрачная вода ручья давала возможность рассмотреть между серыми, вертикально стоящими пластинками сланца мелкие, хорошо обкатанные камешки. Суббота нагнулся, зачерпнул горсть камешков. Вода стекала с его рук. Он вглядывался в сверкающие на солнце мокрые камешки. Потом поднял глаза на Зимина.
