Мемориал - Роман Вадимович Славацкий
Будь же мне гостем и другом в Ликии, а я буду гостем для тебя в Аргосе! И отныне я не буду поражать тебя и твоих воинов, а твои тоже пусть воюют с другими ахейцами, но не со мной.
— Да будет так! — ответил Главк. — Обменяемся оружием в знак братства; и наши воины пусть заметят их.
(Это была неслыханная щедрость! — у Главка был драгоценный раззолоченный доспех, а у Диомеда — простой бронзовый).
Сверкнул золотой щит сполохом солнца, вожди начали снимать оружие, и вдруг Диомед застыл на мгновение.
— Послушай, Гипполохид, у меня сейчас мелькнуло: воспоминание, если можно так назвать его. Мне показалось, что этот разговор наш, и всё это: этот день, солнце — уже однажды были!
Главк застыл с полуразвязанным ремнём от брони в руке.
— Ты знаешь, — тихо произнёс он. — А ведь это уже было с нами:
— Опять заснул! Да растолкайте же вы его! — воскликнула Эйрена, и тут мой сон во сне кончился, и опять начался первый сон. Мент с Виолой стали меня тормошить, и я увидел продолжение.
Мы оказались в роскошной квартире Елдакова, сплошь увешанной иконами и картинами, так что свободного клочка не было, а за стёклами шкафов жемчужно светился старинный фарфор, тускло бриллиантил редкостный хрусталь, и какие-то серебряные и золотые и резанные по кости реликвии пестрили в полусвете.
Супруги-капитанши не было, она уехала на юга. И снилось мне, что девицы усадили меня на диван, а мент выбежал — надо было малость в кухне похозяйничать.
— Что ты не введёшь его в транс?
— Капли надёжнее.
Видел я дальше, как на столе образовалась бутылка шампанского, бокалы и закуски.
А потом Ирэна незаметно подлила несколько капель в бокал менту, и минут через пять он отключился.
И тут мне впервые по-настоящему захотелось проснуться. Ибо вместо милой ласковой Эйрены я увидел ведьму. Как-то странно изменилась она, и красота её перестала быть красивой, а стала чужой и страшной. Лицо её напряглось и потемнело, и, нежно-белое, покрылось вдруг загаром. И я понял, что это за загар. Кожу моей подружки опалил огонь Эреба, и сейчас, во сне, он проступил и открылся.
Теперь стало ясно, почему меня иногда до костей пронизывал холод при взгляде на Ирэну. Эти глаза видели лёд Аверна, это лицо обжигало его пламя.
— Ну, сейчас я тобой займусь, — пробормотала она и несколько раз ударила мента по щекам. — Открывай глаза.
Голос её звучал точно медь.
Мент открыл глаза.
— Скажи, с какого времени ты за нами следишь?
— С весны.
— Почему ты нами заинтересовался?
— Из-за коллекции Левина… И потом…
— Что?
— Среди коломенцев-коллекционеров прошёл слух, что вы имеете выход на какой-то клад или секретный архив. Я не верю в библиотеку Ивана Грозного, но слух такой был.
Вечернее солнце снизилось, и луч его ударил в старую икону. Это было «Сошествие во ад» — старинный образ, кажется, XVII века. И тревожно заиграли его тёмные краски.
— У тебя есть старинная зашифрованная рукопись.
— Да…
— Встань. Дай её сюда.
И виделось мне страшное видение. Капитан встал с усилием, точно покойник, и слепо двинулся к шкафу. Достал оттуда, из-за стеклянной дверцы, старый пергаменный свиток и подал его Ирэне.
— Иди к креслу. Садись. Спи.
А дальше мне снилось, как Эйрена положила хартию на стол, а Виола достала из сумочки какую-то маленькую чёрную штуковину и начала быстро щёлкать над пергаменом. И тут я допёр, что это маленький шпионский фотоаппарат. Виола снимала несколько раз одну и ту же сторону свитка. «Ну чего только не приснится? — подумал я. — Откуда у нашей гражданки может появиться такой шпионский прибор? Люблю авантюрно-детективные сны. Надо не забыть и Виоле рассказать, вот смеху-то будет».
Ирэна положила рукопись на место, тщательно закрыла шкаф и подошла к спящему человеку. И увидел я, как она внезапно, сильно, точно и очень быстро ударила его. Спящий вскрикнул, но не проснулся.
— Сейчас ты проснёшься, и мы распрощаемся. Просыпайся… Просыпайся.
Капитан открыл свои карие очи.
— Мы уходим, — сказала Виола, излучая сияние и прелесть. — Очень весело было у вас, но ничего не поделаешь, нам пора.
— Вы уже?.. Уходите?.. — забормотал пьяный.
— Увы, пора, пора, — улыбнулась Ирэн. — Мы уже ушли.
И она мгновенно открыла замки, и мы действительно ушли.
В подъезде воняло канализацией, кошками и человеческой мочой. «Какой натурализм, — подумал я. — Даже и во сне такие детали проявляются, как запах в подъезде. О Русь!.. Однако посмотрим, что будет дальше».
Дальше мне снилось, что у подъезда нас ожидала машина с Фомой за рулём. Мы туда прыгнули и поехали, я думал — в ресторан, чтобы мне там проснуться и снова увидеть жутких своих подружек и свиные глаза мента.
Но почему-то поехали мы в совершенно другую сторону — в Кремль. «Просто детектив какой-то!» — подумал я.
Пока ехали, Виола сказала Эйрене (обе они сидели сзади):
— Ты не боишься, что когда он очухается, то поймёт кое-что и начнёт нам вредить? — вопрос был задан не без тревоги.
А Эйрена будто бы ответила:
— Это не имеет никакого значения, — и она сбросила глубокую задумчивость, точно лёгкую паутину. — Это совершенно всё равно. Мы успеем сделать все свои дела в ближайшие дни. По крайней мере — должны сделать. А он через месяц умрёт; и какой нам смысл его бояться? Ничего он не успеет.
— Это как понимать — через месяц? — бросил Фома, не оборачиваясь.
— Долго объяснять… Существует такое понятие в тайном боевом искусстве — отложенная смерть. Понимаешь, если ударить человека в определённое место с определённой силой — можно добиться смерти врага, скажем — через полгода, год, или месяц, как в данном случае.
— Ты и это знаешь?
— Было бы странно, если бы я этого не знала, Фома, дружок.
— Приехали, — сказала Виола.
Ирэна осмотрелась. И мы вышли на том же месте, откуда поехали в самом начале — на Житной площади.
— Пошли быстро, но не бежать, — скомандовала Ирэн.
Опять прошли невидимой индейской тропой среди помоев, репейника и лопухов, пролезли в потайную калитку и закрыли её на засов, причём Виола спросила, нет ли с этой стороны топтуна, а Эйрена успокоила её, что
