Старуха - Михаил Широкий
Понемногу придя в себя и уразумев, что, судя по всему, они всё ещё живы и, если не считать нескольких ушибов, очевидно, полученных при падении, сравнительно целы, они, приподнявшись с земли, поглядели друг на друга и уныло покачали головами. Вид у них и впрямь был удручающий: оба бледные, без кровинки в лице, чумазые и исцарапанные, в разорванной кое-где грязной одежде, запылённые и перемазанные землёй. С измождёнными, осунувшимися лицами и потухшими, смятенными глазами, смотревшими неуверенно и загнанно, после всего происшедшего явно не ожидая уже увидеть ничего хорошего и, напротив, каждую секунду готовые к новым неприятным и опасным неожиданностям.
Наглядевшись на приятеля и опять сокрушённо качнув головой, Миша бросил взгляд по сторонам и, поначалу ничего толком не разобрав в расстилавшейся вокруг мутноватой серой мгле, растерянно протянул:
– И-ы… где мы?
Димон тоже мельком глянул туда-сюда и скупо обронил:
– Где-то.
– Ну а всё же? – настаивал Миша.
Димон чуть повёл плечом.
– Понятия не имею… Какое-то очередное подземелье… Боюсь, ещё более глубокое.
Мишу передёрнуло.
– Класс! – вырвалось у него вместе с порывистым жестом. – Обнадёживающая информация… Как говорится, из огня да в полымя.
Димон был холоден. Искоса взглянув на друга, он шевельнул бровью и бесстрастно вымолвил:
– А я ничего другого и не ожидал. И тебе не советую.
Миша ответил ему хмурым, безрадостным взглядом. И, тихо вздохнув, со значением проговорил:
– А я ничего хорошего уже и не жду. Всё хорошее для нас закончилось. Осталось где-то там… – он мотнул головой вверх. И после паузы глухо прибавил: – Куда мы, видимо, уже не вернёмся.
Димон мрачно кивнул. Трудно было не согласиться с последним утверждением. Они оба не помнили, как долго и куда именно они падали, провалившись в появившееся на их пути чёрное отверстие, спасшее их от зубов и когтей нежданно-негаданно повстречавшегося им в земной глубине диковинного и страшного зверя. Вот только не было ли это спасение очередной ловушкой, одна за другой возникавших перед ними и создававших лишь видимость избавления от бед, а на самом деле последовательно и упорно завлекавших их в главную западню, из которой им уже будет не вырваться никогда и ни за что? У Димона возникло именно такое чувство, когда он огляделся как следует и внимательно осмотрел место, где они очутились. Это был коридор, неизвестно где начинавшийся и неведомо куда ведший. Всё видимое пространство было затянуто рассеянной, слегка колебавшейся дымкой неопределённого серовато-бурого оттенка, то чуть-чуть светлевшей, будто тронутой непонятно откуда бравшимся освещением, то темневшей до совершенной черноты. Стены коридора были неровные, точно изломанные, с выпиравшими то тут, то там выступами и буграми, сменявшимися впадинами и широкими щелями. Потолок был низкий – друзья почти касались его макушками, он нависал над ними тяжёлой каменной глыбой, рождая у них крайне неприятные ощущения и опасения того, что в любой момент он может обрушиться и похоронить их под своими обломками. Пол тоже не отличался особой ровностью: он был усеян бесчисленными рытвинами, трещинами и ямками, а также каменными обломками различных размеров и форм – от маленьких камешков до увесистых булыжников с острыми, иззубренными краями, – так что передвигаться по нему нужно было с крайней осторожностью, внимательно глядя под ноги.
Но особенное недоумение вызывало у друзей то, что в этом подземелье, – а в том, что они находились под землёй, у них не было никаких сомнений, – не царила, что было бы совершенно естественно, кромешная тьма. Вокруг расстилалась мутная серая мгла, периодически то затмевавшаяся и густевшая, то рассеивавшаяся и почти светлевшая. Однако источник этого света уловить было невозможно. Сколько ни озирались приятели и ни всматривались в обозначавшиеся то тут, то там размытые светлые пятна, они так и не смогли определить, откуда исходят эти свечения.
У Димона в связи с этим возникла довольно мрачная догадка. Качнув головой и осклабившись, он с угрюмой усмешкой высказался:
– Уж не на том ли мы свете?
Миша был в таком состоянии, что уже не понимал шуток. Он почти с ужасом, широко раскрыв глаза и скривив лицо, уставился на товарища.
– Ч-чего? – едва выговорил он.
Димон небрежно дёрнул плечом.
– Ну а что? Всё может быть. Я б уже не удивился…
Но Миша и слышать об этом не хотел. Не дав напарнику закончить, он усиленно замахал на него руками.
– Типун тебе на язык! Скажешь же такое…
Димон, не желая ещё больше волновать впечатлительного друга, не стал развивать свои соображения и лишь тонко ухмыльнулся.
Пару минут друзья молчали, обдумывая создавшееся положение и мысленно выискивая пути выхода из него. Не очень, впрочем, успешно. Ничего подходящего в голову им не приходило. Там стояла такая же мглистая, колеблющаяся дымка, как и вокруг них. Они были истомлены и измотаны физически, но, что было гораздо важнее, надломлены, подавлены, разбиты морально, растеряны и обескуражены. То, что происходило с ними прежде, было дико, невероятно, выходило за все мыслимые и немыслимые рамки, походило на тяжкий, мучительный ночной кошмар, затянувшийся до невозможности и грозивший свести их с ума. Но, несмотря на всё творившееся с ними безумие и ужас, они всё-таки были у себя дома, в привычной обстановке, по крайней мере на поверхности земли. И, невзирая ни на что, в глубине души не теряли надежды. На то, что это рано или поздно закончится и всё как-нибудь устроится, что упорно преследовавшее и терзавшее их зло насытится их муками и страхом и наконец отступится и оставит их в покое. Они сами понимали, как наивны и, скорее всего, несбыточны эти их надежды и упования на счастливый исход. Но всё же надеялись, всё же верили…
Но как надеяться и верить, где найти силы на это теперь, когда они ввергнуты в беспросветную чёрную бездну,
