Ольга Михайлова - Мораль святого Игнатия
Все ученики отца Дюрана, транспортировав труп, собрались тем временем в лазарете и, окружив постель отца Даниэля, пытались успокоить его. Здесь их и застали отцы Эзекьель, Аврелий и Гораций. Не обращая внимания на пришедших, все ученики вразнобой уверяли, что не имеют никакого отношения к гибели де Венсана, клялись Пресвятой Девой и Господом, что никто из них не убивал его, убеждали, что он не должен расстраиваться по пустякам и губить своё здоровье…
Даниэль Дюран молча смотрел на них, в глазах его стояли слёзы.
Отец Гораций попросил минуту внимания и сообщил всем решение ректора о расследовании. Сам он острым взглядом впился в лицо де Моро и Потье, но не обнаружил там следов страха или замешательства. Все остальные тоже были настроены достаточно безмятежно. Отцы велели всем вернуться в спальню и ждать их, сами же направились в сарай при лазарете — осмотреть тело. Гораций хотел было остаться с Дюраном, но заметив его пустой взгляд, вышел следом за отцом Аврелием.
Процедура была не из приятных, но никто отцам-иезуитам ничего приятного и не обещал. Извлечённый черенок лопаты был отпилен ровно и аккуратно. С конца заострен. Розовый бантик был шелковым, концы его, слегка подмоченные и испачканные в тине, закручивались На теле покойного почти не было повреждений, только несколько царапин, особенно выделялась одна спереди, шедшая вниз по ноге, от паха до колена. Перелом шеи был страшен, нужен был удар могучей, почти нечеловеческой силы, чтобы так изувечить.
Да полно, мог ли вообще шестнадцатилетний отрок сотворить такое? Отец Эзекьель, неизменно спокойный и рассудительный, предложил действовать последовательно и неторопливо, несмотря на предписанную ректором спешку. Понятно, что точное время гибели несчастного установить им не удастся. Об орудии преступления говорить пока рано. Нужно исходить из имеющегося. Черенок и бантик. С них и начнём.
С них и начали.
Вызванный ими эконом, отец Симон, сообщил, что, хоть он совершенно не имеет понятия ни о каком бантике, насчет черенков от лопат сведениями располагает. Притом, полными. Отец де Кандаль распорядился закупить их у поставщика, мсье Лефлера, для починки имеющегося садового инвентаря. Что и было сделано им, отцом Симоном, в августе, перед началом занятий, причем, закуплено все было бесплатно, так как сынок мсье Лефлера учится в третьем классе у них же в коллегии. Закупленные черенки были вставлены в лопаты и грабли, нуждающиеся в починке, кроме того, садовник отец Жеральд попросил его сделать две небольшие грабли с короткими черенками для прополки его оранжерейных редкостей, что он и исполнил для отца Жеральда в точности. Отпиленные же концы черенков, в чаянии, что они могут понадобиться на щепки для подвязки помидоров, он, отец Симон, сложил в сарае, возле конюшни, недалеко от нужника.
— И никто не просил вас, отец Симон, отомкнуть сарай?
Отец Симон, человек не менее спокойный и рассудительный, чем отец Эзекьель, безмятежно и смиренно ответил, что никакой надобности в этом не было, ибо сарай этот отродясь не запирался, якоже воровать там было абсолютно нечего. Кроме старого хлама да ветхой рухляди, там никогда ничего ценного не хранилось. Рухлядь же он, как рачительный хозяин, выбрасывать не любит в чаянии, что она может когда-нибудь понадобиться, ибо всем известен дурацкий закон подлости: стоит что-то выкинуть, оно тут же оказывается потребным до крайности.
— И вы не заметили, чтобы там кто-то крутился? Рядом с сараем?
Отец Симон охотно разъяснил, что крутятся там все кому не лень и — целый день, ибо натурально, рядом-то нужник. Кроме того, с другой стороны — оранжерея, там префектовский сынок раскопки затеял, и там тоже, натурально, постоянно крутился в последнее время кто попало.
— А можно ли залезть в сарай незаметно?
Это — проще простого, тихо пояснил святой отец, ибо сарай как раз за упомянутым нужником расположен, его закрывает — слева — конюшня, а справа — две копны коллегиального сена, для нужд оной конюшни им же, отцом Симоном, и закупленного.
Отец Эзекьель помянул нечистого, отец Аврелий усмехнулся, отец Гораций, не принимавший участия в расследовании, почесал за ухом.
Первый след вёл в никуда.
Однако, отец Симон проинформировал товарищей по ордену, что оный черенок кто-то заточил, чего он не делал… Это сообщение, хоть и было интригующим, тоже никуда не продвигало. Кто мог это сделать? Разумеется, убийца. Вопрос снова зависал в воздухе. Хорошо, Бог пока с ним, с черенком. Откуда же взялся бантик? Он-то возле нужника наверняка не хранился! Отец Симон уверил их в этом, но сообщил, что сведениями об этом может располагать отец Петивьер, ибо он две недели назад был послан отцом Жасинтом для приобретения безделушек для украшения рождественской елки, его ребятишкам было поручено клеить длинные цепи из золотой бумаги, обвязывать шарики из пакли цветной мишурой, да делать мешочки для сластей и орехов с разноцветными завязочками. Не удивится он, отец Симон, что это, натурально, и есть от оного мешочка завязочка…
Отец Жан Петивьер, приглашённый на расследование, уже видевший бантик на трупе, мрачно признал, что он и вправду был уполномочен отцом ректором приобрести все необходимое для Рождества, и в числе прочего закупил у приказчика из лавки мадам Бланш Гарлон разноцветные ленточки, пяти цветов длиной по десять футов каждая. Был ли среди них розовый? Да, имелся. И где же они хранились? Отец Петивьер пожал плечами. В нижней рекреации его питомцы готовили украшения для елки, там же, в шкафчиках все и хранилось.
— Но ведь шкафы эти открыты!
Истинно так, а чего их запирать? Там лежали пакля да цветная бумага, да ножницы, да старый утюг. Кому они нужны?
— Ну и кто мог взять ленту? Получается, любой, кому вздумалось пройти через рекреацию?
Истинно так, согласился отец Жан. Не мог же он знать, для какой кощунственной цели некто утащит обрывок ленты? Знал бы — спрятал. Да только он — не Кумская сивилла, чтобы будущее прозревать. Отец Эзекьель опять помянул нечистого, отец Аврелий снова усмехнулся, а отец Гораций ещё раз почесал за ухом.
Второй след вёл туда же, куда и первый.
Затем они направились в ректорский корпус, где устроились в небольшой комнатке отца Аврелия, куда решено было приглашать всех подозреваемых по одному. Но и это никуда не продвинуло следствие. Дамьен де Моро, вызванный первым, не мог сообщить по поводу болотной находки ничего интересного. Он не убивал упомянутого отцом Эзекьелем Лорана де Венсана, ничего ему в задний проход не совал, и никаких бантиков ниоткуда не брал. Он не вор! В сказанном готов присягнуть на Библии, пред ликом Господа нашего Иисуса Христа.
