Джефф Лонг - Преисподняя
Слева и справа были двери, ведущие в комнаты, заполненные компьютерами. На стене — табличка с надписью: «Проект «Цифровой Адам», Государственная медицинская библиотека». Ни одной книги Бранч не увидел.
Войдя, Ямомото понизила голос:
— Нам еще повезло, что сторож обратил внимание. Администратор и его шайка даже и полицию не стали бы вызывать. Короче говоря, пришли полицейские. Они, что неудивительно, испугались. Сначала решили, что там похозяйничали звери. Один полицейский умел ловить рысей и койотов. Он где-то достал несколько старых ржавых капканов.
Посетители приблизились к ряду двойных дверей. Еще один кодовый замок. Шифр другой, заметил Бранч. Прошли по очереди: сначала комнату охраны, потом подсобное помещение, где Ямомото помогла им облачиться в зеленые халаты и хирургические маски и выдала по две пары латексных перчаток, потом главное помещение, где над пробирками и клавиатурами сидели лаборанты. Доктор вела их мимо блестящих рядов какого-то оборудования и продолжала рассказывать:
— В ту ночь она явилась опять и попала ногой в капкан. Пришла полиция — для них это было полной неожиданностью. Они к такому оказались не готовы. Ростом едва четыре фута, нога сломана — и почти одолела пятерых взрослых мужчин. Она чуть не сбежала, но все же ее поймали. Мы, конечно, предпочли бы живой экземпляр.
Они приблизились еще к одной двери — на приколотом к ней листке было написано от руки «Береги сопли».
— «Сопли»? — удивилась Вера.
Ямомото заметила табличку и перевернула надписью вниз.
— Шутка, — сказала она. — Это помещение охлаждается. Мы называем его «Яма и маятник» — помните, у Эдгара По?..
Бранчу понравилось, что она покраснела. Ямомото, конечно, профессионал. И более того, хочет произвести на них хорошее впечатление.
Доктор пропустила их внутрь. Тут оказалось не так холодно, как ожидал Бранч. Висевший на стене градусник показывал тридцать один градус по Фаренгейту.[14] Час или два вполне можно поработать. Правда, здесь никого и не было. Вся работа выполнялась автоматически. Раздавался тихий ритмичный шорох. Ш-шш, ш-шш, ш-шш… Словно кто-то успокаивал ребенка. При каждом шорохе мигали светодиоды.
— Так ее убили? — спросила Вера.
— Нет, вовсе нет, — ответила Ямомото. — Взяли ее живой — с помощью сетки и веревок. Но капкан был ржавый. Развился сепсис, потом столбняк. Умерла до нашего приезда. Я привезла ее сюда в контейнере со льдом.
В помещении было четыре стальных прозекторских стола, на каждом — куб голубой желеобразной массы, рядом — аппаратура, каждые пять секунд производящая яркую вспышку.
— Мы назвали ее Доун, — сказала доктор.
Гости посмотрели в голубой гель — там она и была, замороженная и распиленная на четыре части.
— Мы уже наполовину компьютеризовали нашу цифровую Еву, когда нашли хейдла. — Ямомото указала на холодильники вдоль стен. — Тогда мы поместили Еву обратно в холодильник и тут же начали работать с Доун. Как видите, мы расчленили тело на четыре части и поместили каждую в специальный гель. Эти аппараты — криомикротомы. Каждые несколько секунд они снимают очередной срез толщиной полмиллиметра, а синхронизированная камера делает снимок.
— И долго оно тут находится? — спросил Фоули.
«Оно», а не «она», отметил Бранч. Фоули старался называть ее нейтрально. А Бранч, напротив, воспринимал ее как родственное существо. А как же иначе? Маленькая кисть с пятью пальцами, как у человека.
— Две недели. Сейчас тут работают лезвия и камеры. А через несколько месяцев у нас будет банк данных с двенадцатью тысячами изображений. Сорок миллионов байт информации на семидесяти лазерных дисках. С помощью мыши можно будет передвигаться по ее трехмерному изображению, изучать ее анатомию.
— А смысл?
— Понять физиологию хейдлов, — объяснила доктор. — Нам нужно знать, чем она отличается от человеческой.
— А этот процесс можно как-нибудь ускорить? — спросил Томас.
— Мы ведь даже не знаем, что ищем, не знаем, какие задавать вопросы. Мы не имеем права что-либо упустить. Сами понимаете, от мельчайшей детали может зависеть очень много.
Они разделились и подошли к разным столам. Сквозь прозрачный гель Бранч видел голень и ступню. Вот здесь капкан впился в кости. Кожа — белая, словно у рыбы.
Бранч отыскал верхнюю часть тела. Она напоминала алебастровый бюст. Из-под полуопущенных ресниц виднелись голубые глаза. Рот приоткрыт. Лезвие криомикротома двигалось на уровне шеи.
— Вы, наверное, видели много таких, — сказала доктор из-за плеча Бранча.
Голос у нее был строгим. Бранч придвинулся к столу и наклонил голову, почти сочувственно глядя на Доун.
— Они все разные, — сказал майор. — Вроде нас.
Возможно, она ждала от него другого. Большинство людей, видевших Бранча, не сомневались, что он постоянно жаждет крови хейдлов.
Ямомото заговорила мягче:
— Судя по зубам и неразвитому тазу, ей лет двенадцать-тринадцать. Разумеется, мы можем ошибаться. Нам не с чем сравнивать, поэтому мы вынуждены гадать. Очень трудно получить образцы. Казалось бы, если люди столько раз с ними сталкивались, мы тут должны ходить по колено в трупах.
— Странно, — заметила Вера, — они что — разлагаются быстрее, чем обычные млекопитающие?
— Это зависит от того, как долго они находятся на солнечном свету. Но дело в другом — тела обычно подвергаются надругательству.
Бранч заметил, что Ямомото старается на него не смотреть.
— То есть их расчленяют, или как?
— Гораздо хуже.
— Именно надругательство? — уточнил Томас. — Сильно сказано.
Ямомото подошла к холодильнику и выдвинула один из ящиков:
— А как еще назвать?
На металлическом поддоне лежал искалеченный скорчившийся труп — он напоминал мумию тысячелетней давности.
— Его поймали и сожгли неделю назад.
— Солдаты? — спросила Вера.
— Нет, представьте. Обычные жители города Орландо, штат Флорида. Люди напуганы. Возможно, это одна из форм проявления расизма. Отсюда и переход от страха к ненависти. Людям кажется, что нужно разделаться с врагом, даже если он уже убит. Может быть, они считают, что борются со злом.
— А вы? — спросил Томас.
Ее миндалевидные глаза погрустнели. Но она держала себя в руках. Конечно, Ямомото так не считала, ни как ученый, ни как человек.
— Мы предлагали вознаграждение за неповрежденные экземпляры, — сказала она. — И все равно получаем в лучшем случае вот такое. Например, этот — его поймали обычные служащие средних лет — бухгалтеры и программисты, которые играли в футбол на окраине города. Когда с ним покончили, от него остался только кусок угля.
