Ночной нарушитель - Валерий Дмитриевич Поволяев
Фары «шишиги» выхватывали из темноты заснеженные, пушистые от густой белой махры ветки деревьев, машина брезентовым верхом сбивала с них густое, дорого искрящееся сеево, скрипела колесами, врубаясь в твердый, непокорный наст, и неслась дальше.
Дорога, идущая вдоль инженерной линии, всегда бывает тщательно расчищена, – расчищена была и на этот раз, иногда провода линии подступали вплотную к колее, по которой неслась «шишига», но через несколько мгновений, словно бы испугавшись чего-то, поспешно отскакивали в сторону.
Машина резко качнулась, в тот же миг остановилась. Из кузова поспешно выскочил молчаливый высокий солдат – из нового набора контрактников. Коряков не успел с ним толком познакомиться, потянул за кожаный поводок собаку – приземистую сильную овчарку с черной холкой и крупными волчьими лазами, следом выпрыгнул старый опытный служака по фамилии Герасимов, приехавший на Дальний Восток из Липецкой области. Это самое правильное дело: в пару с новичком ставить опытных бойцов – важно это и для подстраховки, и для учебы, в конце концов пусть набираются люди опыта.
Герасимов с напарником ступили в сторону и растворились в темноте, следом ночь проглотила собаку.
Машина двинулась дальше. Надо было спешно перекрыть все пути, по которым мог идти нарушитель. Чем быстрее – тем лучше. Граница-то – вот она, рядом. Стоит только перемахнуть через сонную, скрытую толстым слоем льда реку Суйфун – и вот он, Китай. А на огромных пространствах Китая можно легко спрятать целый миллион нарушителей – никто никогда их не найдет. Найти просто невозможно.
Хрипло визжал, вызывая зубную боль, снег под колесами «шишиги», подвывал ветер, трепля брезентовый полог, накинутый на кузов машины, с деревьев срывались черные угрюмые птицы, разбуженные грохотом автомобильного мотора, и уносились в ночь.
«Шишига» остановилась снова. На снег из кузова выскочила очередная пара – дядя Леша Иванов со снайперской винтовкой, украшенной громоздким прибором ночного видения, за ним – молоденький боец срочной службы, дяди Лешин однофамилец, – также Иванов, прибывший на заставу из Находки.
Машина двинулась дальше. Юный Иванов – из последнего набора призывников, больше ребята из призыва на заставу, наверное, уже не придут, слишком долго их надо учить, да потом, набирая этот народ в пограничники, не всегда угадаешь, то берешь или не то, очень часто попадаются «коты в мешке», не видя которых, не поймешь, что за животное там сидит – кот благородной сибирской породы с дымчатым беличьим хвостом или обычный облезлый дворняжка с обкусанными усами и рваной мордой…
Другое дело – контрактники. Контрактник – это человек подготовленный. И зарплату он ныне получает такую, какую хваленые менеджеры во Владивостоке не всегда получают, обычный погранец без единой лычки на погонах имеет оклад в пятнадцать тысяч рублей (в переводе на американскую зелень – шестьсот долларов), рядовой собаковод, тот же Володя Иванов, ухаживающий за черной овчаркой, – семнадцать тысяч кар-бованцев…
Еще вчера у пограничников такие деньги получали генералы, а сегодня – рядовые солдаты. Это что-то да значит…
«Шишига» вновь остро заскрипела снегом, остановилась, в темноту выпрыгнули очередные два солдата.
Коряков покинул машину в самом трудном для здешнего служивого люда месте – на излучине реки, берег тут был опасно обрывист, если унесешься вниз, на лед, то самостоятельно уже вряд ли выберешься. На льду Суйфуна вообще может засыпать с головой и до самой весны хрен кто найдет бедолагу… Следом за Коряковым на снег выпрыгнул напарник – кряжистый, настороженно поглядывающий из-под козырька меховой шапки Лебеденко. С ним – собака Найда.
Машина на прощание мигнула рубиновыми фонарями стоп-сигналов и исчезла.
– Внимание, Лебеденко! – предупреждающе проговорил Коряков, вытянулся свечой, напрягся, превращаясь в одно большое ухо, в один, сплетенный из тысячи чувствительных волоконцев нерв, в одно болевое пятно – надо было услышать, увидеть, засечь нарушителя…
Лебеденко послушно замер. Противно посвистывал ветер, по снегу с визгливым бабьим скрипом катилась поземка, забивала твердой крупкой все щели, с верхом накрывала кусты. Где-то далеко, на той стороне реки, залаяла и тут же сконфуженно стихла собака – чего ей лаять одной? Если уж лаять, то в компании.
Неожиданно лейтенант засек звук, который не засек его подопечный – короткий сильный скрип, который обычно бывает, когда нога наступает на что-то непрочное, покрытое скользкой ледяной коркой, корка эта лопается, будто стекло. Коряков встревоженно взглянул на напарника:
– Слышал?
– Нет, – чистосердечно признался тот.
– За мной! – скомандовал лейтенант и поспешно нырнул в воющую крутящуюея черноту новогодней ночи. Лебеденко нырнул следом.
Они были сейчас как два самолета в бою, ведущий и ведомый, ведомый прикрывал ведущего, а ведущий соответственно атаковал цель, – роли у них были расписаны до запятых, детально.
– Что там было, товарищ лейтенант? – на бегу спросил Лебеденко.
– Кто-то прошел, а кто – не пойму.
– Видели нарушителя?
– Не видел, – честно проговорил лейтенант, – только слышал.
Охлест ветра запечатал ему рот, на зубах заскрипела ледяная крошка.
Пока было понятно одно: нарушитель уходит с нашей стороны на сопредельную территорию, в Китай.
1 января. Участок заставы № 12. 00 час. 09 мин.
Знакомые звали этого человека Удачливый Ли. Он жил в центре Сеула, на берету реки Ханган, каждое утро радовавшей его глаз своей морской ширью, серым искристым блеском воды, лодками, чайками, бегунами, неторопливо шаркающими кроссовками по набережной, цветными мостами – в городе каждый год строили по одному новому мосту, красили «новодел» в какой-нибудь цвет и называли мост соответственно этому цвету: Синий, Красный, Оранжевый, Белый и так далее.
Но главное было не это, главное – на берегу стояли рыбаки с длинными телескопическими удочками и таскали из воды здоровенных толстоспинных дурех-рыбин с обвисшими животами и розовыми жабрами: рыба в Сеуле была продуктом популярным и очень дорогим.
Бизнес Удачливого Ли распространялся на многие отрасли – он имел собственный художественный салон, где торговал живописью, картинами самыми разными – и европейской школы, и собственной национальной, корейской, и китайской «гохуа», и японской; имел дизайнерское бюро, успешно работавшее в разных направлениях: здесь делали эскизы интерьеров, стараясь заглядывать на два-три года вперед, рисовали обувь и одежду, утюги и пылесосы, яхты и игральные карты, рекламные плакаты и горшки для цветов – словом, не отказывались ни от какой работы. Друзья Удачливого Ли, люди так же, как и он, не бедные, завидовали ему: они таких лихих дизайнерских контор не имели.
И платил Ли своим подопечным неплохо – никто из них не жаловался, хотя Сеул – город небедный, хорошей зарплатой тут никого не удивишь.
Неудачи Ли начались после того, как он, освоив Малайзию, Сингапур и Таиланд, решил покорить очередную экзотическую страну – Россию, но что-то не рассчитал, не учел,
