Мемуары гейша - Maryna Ostromyr
— Не боись, Максик. Конечно, все по настоящему, моя фирма халтуру не гонит. Кто не рискует — тот не пьет шампанского. Все, нормально прошло, у меня расчет точный…
— Зачем тебе это надо? Ты даже по расходам в ноль не вышла, не окупила сложную операцию на пляже.
— Максик, ты уже большой мальчик, а такой глупый… Это инвестиции. Да, на этом деле не заработаю, но зато уже сейчас такая реклама пошла по сарафанному радио, что мое время на месяцы вперед расписано, я уже тарифы меняю. А если закончим хорошо, то таких девиц весом и на опт нам предлагать будут… Повысится предложение — повысим цену. Наймем еще персонал, расширим офис. Будет рост. Бизнес не может без роста, он задыхается….Это же самые основы! — мадам Эльвира учила Макса не только тантрическому сексу, но и основам бизнеса… Закрой рот, Максик, подкрась корни и переходим ко второму этапу.
И Макс, слабовольный и слабохарактерный болван, не смог возразить.
Девица с мамой посещали лекции одного модного психолога. Там и встретили они случайно своего спасителя. Червовый король с золотыми волосами очень смущался и стеснялся. Оказалось, что он посещает эти занятия потому, что очень испугался. Это было так страшно, он боялся, что не справится, не сможет спасти. После стресса не спит по ночам, переедает… Это все было чистой правдой, не без последствий прошло для Макса настоящее кино про спасателя малибу. Обсуждали случившееся помногу раз. Конечно, пригласили в гости, он же самый важный для мамы человек теперь. Подружились. Ходили гулять все вместе в парк, в кафе. Потом мама увидела в глазах своей дочки какой-то интерес к жизни и стала отправлять их вдвоем гулять. Потом на занятия спортом — маме какие-то проблемы со здоровьем мешали занятия посещать, а абонемент уже был оплачен…
А потом Макс с безумным лицом примчался к Эльвире с криками, что девица к нему вешается на шею, безобразно пристает, ну просто невыносимо, вообще наедине нельзя остаться… Он уже в парк боится с ней ходить. Только где люди и при свете дня, никакого кино.
— Все по плану идет, — невозмутимо сказала Эльвира, — малышке гораздо лучше, это нормально. Тебя-то, что смущает — дай ей, что она хочет.
— Нет. Она несовершеннолетняя.
— Вообще офигел, Максик! Это, кажется, твоя основная обязанность — удовлетворить женщину!
Ага! А рассказывала ему сказки, что это один из инструментов. Сделала-таки из него жиголо, зараза!
— Это не женщина, это ребенок! А я взрослый мужчина.
— Да какой она ребенок — грудастая такая, с такой задницей. Да у нее самой уже был ребенок… Максик, не дури. Я приму меры, ты знаешь, что у меня на тебя есть…
— Нет.
Может, конечно, он слабовольный и слабохарактерный болван, но отлично понимает юридическую разницу между постоять не стреме, когда кто-то телевизор выносит, и совратить несовершеннолетнюю. Да и кроме того…
— Там что-то не то, Эльвира… Ей не секс нужен, а чтобы я на него согласился. Ну, типа, внимание оказал. В этом ее проблема. И то несчастье с ней поэтому случилась — она не отделяет секс от другого…
Эльвира перестала орать на него, обзывать “интиллигентишкой несчастным”, “златокудрым идиотом”, “трусливой белой мышью” и всем подобным, призадумалась. Это была слишком тонкая сфера для нее. Знаток людей и человеческих инстинктов, когда касалось сложных детских травм и всякой психологии, боялась ошибиться. Максик — ее курочка, несущая золотые яйца — по другому многие вещи видит, с мужской стороны, да и опыт у него другой… Позвонила ассистентке, посоветоваться. Пожаловаться, что неблагодарный Максик капризно “не хочет трахнуть эту девку, прикрываясь всякой психологией”.
— Фу, Эльвира, ты снова выражаешься, как на базаре, а ведь обещала при мне так не говорить — недовольно сказала “номер два” по громкой связи. Макс заметил, что недовольство “номер два” сразу заставило Эльвиру следить за речью, никто так больше не мог.
— Вы поступаете совершенно правильно, Макс, — сказала ему “номер два”, - ни в коем случае не совершайте преступление в отношении несовершеннолетней…
— По делу говори, нечего мне сотрудников к бунту подговаривать! — прикрикнула Эльвира.
“Номер два” просила изложить Макса свои наблюдения. Он их сначала изложил, а потом вдруг, снова сбиваясь на “ну, это…” и “это самое…”, начал рассказывать про себя… Ну, это… У него батя такой строгий был, старой закалки алкаш. Не давал матери сына обнять при нем — пацанов не обнимают, если обнимается — девчонкой вырастет, педиком станет каким-то… Пацаны не носят красивое и блестящее, только педики. Мальчик не может дружить с девочкой. Только если он педик. Если он не педик, то должен эту девочку… это самое… ну, вон как Эльвира говорит. Трахнуть ее должен… Ну, это… У Макса первый раз был как только он созрел, очень рано, куда раньше других. Хотя тогда даром этот секс был не нужен, он и не знал что это такое, не думал даже и не очень-то хотел… Секс был единственной возможностью с кем-то поговорить о личном, быть рядом, пообниматься просто — и чтобы батя не лупил за то, что педик, и пацаны в школе не смеялись, что с девчонками дружит, а Макс был здоровый и красивый, несложно было телку… извините, в смысле, женщину… найти…
“Номер два” сочувственно поддакивала, вставляла всякие умные слова “телесная психология”, “дозволенный тактильный контакт” и все подобное. Они говорили на разных языках, но отлично понимали друг друга. “Номер два” рассказывала, что у нее тоже высокая потребность с тактильном контакте, но высокая социальная дистанция не позволяла ей реализовать эту потребность, это тоже плохо, много было проблем… А у этой несчастной девочки, видимо из травматичного опыта с родственником мужского пола или еще с кем-то, тактильный контакт, как и внимание мужчины, ассоциируется с сексом. Нет секса — значит не любит, не нужна…
— А я люблю красивую и блестящую одежду, — вдруг заявил Макс ни к селу, ни к городу, — И я совсем не гей, у меня не получается с мальчиками, пробовал несколько раз… А вот
