Луи Буссенар - Под Южным крестом
— Ты не отвечаешь, твое молчание меня пугает.
— Каждое слово, которое я произношу, молотом стучит в моей голове. Но ты не беспокойся, я сохранил силы и деятельно работаю.
Пьер затих и подумал, что его товарищ бредит.
— Будь спокоен, старина, — продолжал Фрикэ, — ранее, чем через двенадцать часов, мы будем свободны. Но эти проклятые веревки чертовски крепкие. Впрочем, терпение. Поживем — увидим, — закончил парижанин, продолжая свое таинственное занятие.
С минуты на минуту их страдания становились мучительнее. Когда судно с размаху село на риф, толчок едва не убил друзей. Затем они слышали, как острые коралловые отростки впились в бока судна и в нескольких местах пробили его.
К тому времени, когда Фрикэ закончил свою работу и с торжеством потрясал в воздухе ножом, испачканным собственной кровью, волна с адским шумом ворвалась на палубу и прошлась по их головам.
— Победа! С одной веревкой покончено…
Новая волна прервала его речь: он захлебнулся соленой водой.
Освободив одну руку, Фрикэ ничего не стоило справиться с другими веревками. Он перерезал их и вскочил на ноги.
— Пьер!
Ответа не было. Океан, точно торжествуя победу над бедным судном, бешено катил свои волны по палубам парохода, унося все, что можно.
— Пьер, — еще раз крикнул Фрикэ и, не получив ответа, начал ощупью пробираться к месту, где должен был находиться моряк.
Фрикэ с ужасом заметил, что, освободившись от веревок, он уничтожил крепления, которые удерживали старого моряка на наклоненной палубе. Теперь его прибило волной к пробоине и придавило тяжелым блоком.
— Пьер, дорогой! .. Мой брат! — с воплем бросился на помощь товарищу Фрикэ, думая, что тот умер.
Голос молодого человека затих, потому что новая волна снова залила палубу.
Но Фрикэ был не из тех, которые падают духом в несчастье. Едва приступ слабости прошел, как молодой человек, забыв о пятнадцатидневных страданиях, голоде и жажде, бросился освобождать Пьера, не подававшего признаков жизни.
Провозившись с четверть часа, ценой нечеловеческих усилий Фрикэ удалось освободить Пьера и оттащить его к трапу, где было немножко светлее.
Положив моряка на ступеньки, Фрикэ заметил, что лоб его окровавлен.
— Это пустяк, — рассуждал молодой человек, надеясь на крепкое сложение своего товарища, — гораздо хуже, что он захлебнулся.
Призвав на помощь все познания в вопросе спасения утопленников, Фрикэ начал приводить Пьера в чувство. То, что другому могло стоить жизни, обошлось бравому моряку получасовым обмороком. Он скоро зашевелился, глубоко вздохнул и наконец открыл глаза.
— Пьер, ты жив, старина! — радостно вскричал Фрикэ. — Мы еще не скоро бросим с тобой мертвые якоря.
Пьер де Галь, хотя и очнулся, несколько минут сидел как будто в оцепенении. Он тупо смотрел на зиявшее отверстие в борту судна, куда хлестали волны. Вдруг его взгляд остановился на товарище, и он стал вспоминать.
— Что с нами? Где мы?
— У себя, в волчьей яме.
— Но что стало с пароходом?
— Сел на риф и почти разбился.
— А экипаж… пассажиры?
— Не знаю, старина, надо пойти посмотреть.
— Черт возьми, — вскричал Пьер, — у меня лоб в крови!
— Пустяки. Это мой нож, упавший во время толчка, украсил твое лицо.
— Ну и прекрасно. Теперь идем осматривать пароход, и горе этому каналье-американцу, если он не успел дать тягу.
— Не беспокойся, такие люди ни о чем, кроме своей шкуры, не думают.
— Но если они покинули пароход, то что же случилось с несчастными китайцами, запертыми в трюме? Они все должны были погибнуть, ведь трюм уже давно полон воды.
Фрикэ и Пьер ошибались. Освободив трап от загромождавших его вещей, они вышли на верхнюю палубу и сразу же наткнулись на несколько трупов матросов. Следов китайцев не было видно.
— Ну, слава Богу, они ушли, — вздохнул Пьер, — не без кровопролития, правда…
— Да, это была настоящая бойня, — с отвращением произнес Фрикэ, оглядывая трупы.
Двести китайцев похозяйничали, прежде чем оставили пароход, и счастье французов, что они провели это время в западне.
Несколько бочек пресной воды и ящик с сухарями случайно не были испорчены, и французы утолили голод и жажду.
После этого пора было призадуматься о переправе на видневшийся справа туманный берег.
— Терпение, мой мальчик, — повторял Пьер, оглядывая палубу, — если нам не оставили шлюпок, то мы построим плот. Для этого нам пригодятся реи и доски обшивки, а за бочонками остановки не будет. Только бы не попасть к дикарям на вертел. Впрочем, чему быть, того не миновать. Ты ведь знаешь, Франсуа, что гадалка в Лориане предвещала мне рано или поздно быть съеденным. Ха, ха, ха! Я давно примирился с мыслью, что мои ноги зажарят, как бифштекс.
И бравый моряк, проголодавший две недели и едва не погибнувший полчаса тому назад, хохотал как ребенок.
— К делу, Пьер.
Через минуту работа у них закипела. Пьер работал топором, а Фрикэ пилой.
— Скоро мы оснастим нашу ладью, — говорил по своему обыкновению сам с собой старый моряк, — и в путь. Мы захватим всю провизию, воду, оружие, инструменты; не будет лишней и карта. Затем мы оборвем кусок материи от любого паруса и, кажется, тогда будет все.
— Нет, дружище, ты позабыл о трехцветном флаге. Вот он, — сказал Фрикэ, развернув старый французский флаг.
Через несколько часов плот был на воде. На нем красовалась маленькая мачта, смело торчавшая с обрывком паруса. Затем французы перетащили провизию и, обнажив головы, водрузили свой национальный флаг.
Укрепив с одной стороны плота весло, Фрикэ дал знак Пьеру рубить снасть, державшую их у борта «Лао-Дзы».
— Прощай, наша тюрьма! — воскликнул Пьер.
Плот освободился и плавно понесся вдаль, колеблясь на хребтах волн. К счастью, море начинало успокаиваться. Пьер поставил импровизированный парус и пустил плот в бакштаг.
Скоро глазам друзей представилась чудная картина. Плот вступал в лагуну. Здесь волны замирали, и вода становилась похожа на расплавленный металл. Подковообразная коралловая плотина, которая была так крепка, что могла выдержать любую бурю, служила преградой океану.
Еще пять кабельтов, и плот подошел к берегу кораллового острова.
— Уже четвертый раз я превращаюсь в Робинзона, — сказал Фрикэ.
Захваченные сухари, подмоченные в соленой воде, не могли удовлетворить друзей. Нужно было поискать какую-нибудь живность, так как только мясо могло восстановить их истощенные силы. В то время, когда друзья грустно осматривали побережье, в кустах неподалеку послышался треск.
Фрикэ раздвинул ветви и увидел необыкновенной величины краба. Не будучи ни натуралистом, ни ученым, парижанин, не долго думая, уложил его на месте ловким ударом по спине.
