Николай Шагурин - Остров Больших Молний
— Помяните мое слово: я сделаю из вас либо настоящих матросов, либо начинку для пирога сатане. Вы будете жрать, что дадут, и работать столько, сколько потребуют. Я буду карать и миловать, — понятно?! — ибо здесь, на борту «Амазонки», я для вас бог, король и закон. И, наконец, запомните: я не потерплю на «Амазонке» членов профсоюза и коммунистов…
В этот момент паренек в синем костюме, раздвигая толпу плечом, протиснулся вперед. Декларация капитана была прервана на середине.
— Хотя вы и заявили, что не потерпите на судне коммунистов, вам придется считаться с пребыванием на «Амазонке» комсомольца…
Это заявление было произнесено на хорошем английском языке и произвело на оторопевшую команду впечатление грома с ясного неба.
— Как вы смели, — продолжал смельчак, — как вы смели завлечь меня обманом на это судно?!
Он волновался и сдерживал себя с видимым трудом. Спокойствие изменяло молодому моряку, краска залила его щеки, он повысил голос:
— Я требую, чтобы вы, слышите, вы — пират! — вернулись в Кальяо и высадили меня на берег. Иначе я в первом же порту сойду сам и буду жаловаться советскому консулу!
ГЛАВА 4
«Амазонка» меняет имя
Выкрикнув эти слова, молодой моряк в синем костюме сделал еще шаг вперед и остановился, сжав кулаки и вперив серые, налитые гневом глаза, в лицо Рамиреса.
Матросы безмолвствовали.
Рамирес, при всем своем безграничном нахальстве, растерялся от подобной неслыханной дерзости и в первые секунды соображал туго. «Блиц унд доннер! Так он комсомолец?! Я этого не предусмотрел!»
В памяти капитана ожили сцены минувшего вечера как он зашел в кафе и подсел к столику, где пил содовую «этот мальчуган» (опытный глаз Рамиреса сразу определил в нем моряка), как завязал разговор… По хорошему английскому произношению Рамирес сперва счел молодого человека за англичанина. Узнав, что собеседник — русский, Рамирес отрекомендовался чехом Он радостно потер руки, выяснив, что случай свел его именно с тем, кого он сейчас искал. Рамирес пустил в ход всю свою дипломатию (а он умел нравиться, когда хотел этого). Широчайшая радушная улыбка не сходила с лица капитана, он то и дело жал руку собеседнику, хлопал его по плечу, вообще всячески выказывал приязнь.
Дмитрия Крюкова, радиста с советского теплохода «Памир», пришедшего в Кальяо за химикалиями, Рамирес расположил к себе ухватками старого морского волка и внешностью атлета.
Несколько смущала Рамиреса национальность радиста, но выбирать не приходилось, времени уже не было.
Капитан предложил выпить «за мир и дружбу народов». Он так настаивал, так уговаривал и прижимал руку к сердцу, что Крюков нехотя согласился.
Принесли две бутылки ледяного тропического пива, разливая его, Рамирес улучил момент и незаметно бросил в стакан радиста щепотку белого порошка.
Дальше Крюков ничего не помнил: ни того, как капитан, дружески подбадривая «захмелевшего приятеля», подсаживал его в таксомотор, ни того, как поднимали его на палубу «Амазонки»…
Вспомнив все это, Рамирес засунул руки в карман и крикнул:
— Пенч!
Откуда-то из-за спины капитана возник боцман Пенч, правая рука и послушное орудие Рамиреса. Настоящая фамилия его, собственно, была Мак-Клюр. Уродство и горб заслужили ему кличку «Пенч».[8]
— Здесь, капитано!
— Взять этого молодчика! — отчеканил Рамирес. — И в трюм. Пусть жалуется там советскому консулу.
* * *В одну из ближайших ночей к штурвалу стал сам капитан Рамирес. Проверив курс, он принял из рук в руки штурвальное колесо и повел «Амазонку» к берегу, вглядываясь во тьму, то и дело сверяясь с показаниями компаса.
Вот уже несколько дней капитан тщетно ломал голову над странными действиями и распоряжениями Хаутона, возглавлявшего экспедицию и по договору являвшегося фактическим хозяином шхуны. Из шумного Кальяо «Амазонка» направилась к маленькой пристани Сан-Мигель на побережье Гарсемалы. Здесь экспедиция закупила мулов, наняла проводника из местных жителей и отправилась в горы. В этом как будто ничего загадочного и не было. Но перед отбытием члены экспедиции заперлись с Рамиресом в каюте, и Хаутон потребовал карту побережья.
Профессор долго изучал карту. Потом спросил: Не знает ли капитан поблизости от Сан-Мигеля на берегу пустынного места с удобной якорной стоянкой. Рамирес порылся в памяти, заглянул в лоцию и сообщил, что в 60 милях восточнее Сан-Мигеля имеется небольшая необитаемая бухточка, даже без названия, кажется то, что желательно профессору.
— Через трое суток, считая с сегодняшнего дня, вы придете туда, — сказал Хаутон. — Ночью. В бухте вы возьмете на борт людей, которые предъявят вам письменное распоряжение с дальнейшим маршрутом.
«Блиц унд доннер! — подумал Рамирес. — Да тут дело нечисто! Что они затевают?»
Вслух же он сказал только: «Есть!»
— Вам нужен сигнал? — осведомился Хаутон.
— Обязательно!
— Вас устроит костер на берегу?
— Вполне. Его нужно зажечь при входе в бухточку на правой стороне.
— Идет.
…Сейчас Рамирес вел судно параллельно берегу и, напрягая взгляд, искал желанной светлой точки. Прошло с полчаса. Наконец, по левому борту блеснула во мраке красная точка: костер!
Рамирес закатал штурвал налево, искусно маневрируя, повел шхуну на огонь. Задолго до рассвета «Амазонка» бросила якорь в безымянной бухточке.
Здесь капитана ждал сюрприз: люди у костра оказались… Хаутоном, Бейтсом и Портером, но уже без проводника, без мулов и поклажи, только с ружьями и рюкзаками. Огорошенный Рамирес получил приказ немедля закрасить название шхуны. Она получила другое, самое модное имя — «Атом». Портер вручил Рамиресу новые судовые документы, оформленные по всем правилам. Владельцем шхуны в них значился некий мистер Гибсон. (Рамиресу объяснили, что под этой фамилией будет фигурировать Хаутон). На судне подняли на флаг со звездами и полосками, после чего «Атом» поставил паруса и взял курс на Маркизские острова, где члены экспедиции предполагали провести пару недель в приятном ничегонеделании.
Капитан Рамирес так и не мог ничего понять… А смысл операции, носившей условное наименование «Джунгли», заключался в следующем: в прессе должны были появиться сообщения об исчезновении экспедиции Хаутона. Вслед за взволнованными комментариями и догадками газеты «выстреливали» ошеломляющую сенсацию: члены экспедиции захвачены войсками «красного» правительства Рафаэля Санчеса и зверски расстреляны. Это должно было явиться поводом к военной интервенции в Гарсемале. Войска державы, разведку которой представлял Майкл Кэрли, вступали в маленькую банановую республику «для защиты интересов и жизни своих подданных». При такой поддержке мятежники получали возможность быстро ликвидировать правительство Санчеса и установить диктатуру генерала Эстрада.