Алексей Садиленко - Мстители
— Смотри туда! — вновь повернулся он к Ане. — Видишь поваленное дерево? Возле него и нужно перекрыть минами просеку. Только скорей, дорогая, а то поздно будет!
Подобраться к поваленному дереву было не так-то просто. Один из парней, вдруг ткнувшись с разбегу в снег, застыл в неестественной позе. Аня упала рядом и, взглянув на него, содрогнулась: голова юноши стала одной большой раной. На снегу расплывалось красное пятно. Невозможно было поверить, что еще минуту назад она, Аня, и этот молодой паренек бежали рядом, а еще, раньше, вместе снаряжали самодельные мины и переговаривались… Подполз второй юноша, молча накрыл голову товарища шапкой, закинул себе за спину уже ненужный тому карабин, надел на себя его пояс с подсумками и подобрал валявшиеся рядом мины.
Дальше ползли локоть к локтю… Добрались до цепи партизан, залегших в снегу за стволами деревьев. Противника не было видно, только злее, чаще посвистывали и рвались разрывные пули. Немного дальше, впереди и чуть правее, методически, с нарастающим надсадным звуком, «раскалывались» немецкие мины и снаряды.
«Минеры прибыли!» — понеслось по цепи. Партизаны заулыбались.
— Ну, полезли дальше! — едва передохнув, приказала Аня своему напарнику и, буквально роя носом снег, боясь, как бы шальная пуля не помешала выполнить намеченное, поползла дальше. Вслед за ней, волоча на ремне мины, двинулся ее помощник.
Поравнявшись с поваленным деревом, Аня увидела, что минировать удобнее и выгоднее там, где толстые деревья как бы сжимали просеку с обеих сторон. Совсем не ощущая холода, добрались до подходящего места. Паренек принялся поспешно делать в снегу ямки. Аня укладывала в них мины и старательно разравнивала сверху снег — маскировала.
Четыре мины были уложены и замаскированы по всем правилам. Можно было отходить. И, странно, опасное дело показалось Ане очень простым и легким. Она готова была уже вслух поделиться этой мыслью со своим напарником, но в это время совсем неподалеку от них взорвался снаряд. Аня ткнулась лицом в снег.
Начался артиллерийский налет. Свист осколков был нестерпимо пронзительным и, казалось, что это — все, это — конец, и больше ничего не будет.
«Неужели ничего? Неужели конец?» — Аня чуть повернула голову набок и тоскливо глянула на искристый фонтанчик, возникший на мгновение почти у самых ее глаз оттого, что по снегу чиркнуло осколком.
Затем наступила тишина и стало слышно, как поскрипывает на ветру подрезанная пулей ветка. «Живая…» — искренне удивилась Аня и посмотрела на своего товарища. Он весело, беспечно улыбнулся, и в этой своей радости показался ей обыкновенным мальчишкой.
Быстро поползли к своим, а нарастающий сзади танковый гул становился все гуще, все враждебнее. Не успели одолеть и половины пути, как сзади грохнул сильный взрыв.
— Хорошо! — прошептала Аня, глянув туда, где замер подбитый танк. Она ждала, что за этим взрывом последуют другие, но вдруг позади снова натужно завыл мотор.
Аня обернулась, и сердце ее сжалось. Подминая мелкие деревца, по краю просеки полз здоровенный фашистский танк, полз угрюмо, прямиком на партизанские цепи, в партизанский лагерь, где раненые, где Софья Иосифовна и Верочка… Откуда он взялся? Как обошел минированное место?
Позади танка и по бокам в черных шинелях шли с автоматами эсэсовцы, прошивая лес перед собой частыми очередями.
— Все пропало! — растерянно произнес парнишка и дрожащими руками стал торопливо вытаскивать из сумки гранаты.
В это время с двух сторон застрочили автоматы комендантского взвода. Несколько эсэсовцев распластались на снегу, остальные кинулись назад. Но танк продолжал идти, хищно лязгая гусеницами, татакая пулеметом, поворачивая жерло своей пушки то в одну, то в другую сторону. Пушка била и била, заставляя чуть содрогаться гигантскую машину.
Еще немного, еще немного, и танк начнет давить партизан на линии обороны, потом… Сама еще толком не зная, что она делает, как делает, почему, Аня быстро привязала к последней мине парашютную стропу[2] и в тот миг, когда до танка осталось не более двадцати метров, рывком переметнулась через просеку. Полоснула пулеметная очередь, но Аня уже лежала за толстой сосной и торопливо подтягивала мину к себе.
Грохочущая громадина шла прямиком по центру просеки. А она, выглядывая из-за дерева, стропой тянула мину. «Только бы не заметил! Только бы не заметил!» — шепотом, в каком-то забытьи, повторяла она и вся подалась вперед, перебирая веревку руками.
— Ага! Попался гад! — в яростной радости закричала Аня, увидев, как мина скользнула под гусеницу.
Ахнул взрыв.
Отряхнувшись от снега, что лавиной обрушился на нее с дерева, Аня обернулась к танку. Он стоял поперек просеки, прямо против нее. Казалось, она даже ощущала тепло его моторов.
Секундное замешательство, и в танк летит бутылка с горючей смесью.
Аня не услышала удара стекла о броню, но увидела, как по танку запрыгало, затрепетало бледное пламя, а затем повалил черный удушливый дым. Откинулась крышка люка, но едва в нем показалась голова в черном шлеме, как с другой стороны просеки хлопнул выстрел, и голова скрылась.
Еще миг — и внутри танка глухо бухнул взрыв. Это осмелевший Анин помощник закинул в люк гранату. Дым заклубился гуще. Строча из автоматов, мимо Ани пробежали поднявшиеся в контратаку партизаны.
Один из них задержался около нее:
— Цела? Ну бегом! Бегом! Он сейчас взорвется!
— Ну и девка! Ну и девка! — встретил Аню командир роты Иванов своим простуженным баритоном. — Скажи пожалуйста! Ведь это надо было придумать! А ведь, по совести, не очень я надеялся на тебя, не очень… — Он хлопнул ее по плечу.
А подошедший начальник штаба соединения Рванов добавил, усталым движением вытирая со лба пороховую гарь:
— Как говорится: мал золотник, да дорог!
Глава V
ГОРСТЬ ЯГОД
С легкой руки начальника штаба к Ане сразу пристала кличка «Анка-Золотник» или просто — «Золотко», еще проще — «Золотинка».
Костя первым из подрывников поздравил Аню с победой над танком, потом, немного потоптавшись рядом, проговорил ей прямо в ухо (девушка была довольно сильно контужена и еще плохо слышала):
— Надо бы тебе цветов подарить, да где их тут взять. Зима… Вздохнул, в смущении досказал: — Вот… на болоте собрал, — и протянул девушке горсть мороженой темно-алой клюквы.
— Чудак! — Аня взяла ягоды, опустила ресницы и чуть приметно покраснела.
Костя Лысенко — человек сложной судьбы. Сам он из Москвы. В конце сорок первого года его, лейтенанта, командовавшего саперным взводом, контузило. Лысенко попал в плен, прошел через несколько лагерей военнопленных. Но нигде, как он ни пытался, совершить побег не удалось. Тогда Костя вместе с такими же, как сам, молодыми командирами, с которыми подружился в лагере, задумал попроситься в формируемые изменником Власовым части, чтобы затем уйти к своим. План удался: вскоре они уже маршировали в немецких шинелях.
