Наталия Полянская - Легенда Португалии

«Это из пионерского детства, – мрачно подумал Женька. – Дергай одноклассницу за косички и носи ее портфель, тогда она поймет, что нравится тебе». Беда в том, что, во-первых, ему уже за тридцать, детство осталось далеко позади, а во-вторых, во Франции с пионерией как-то… иначе. Культурный контекст совсем другой. Хотя пионерская организация там существовала, насколько Женя помнил.

– Идем, – велел Женя родственникам, повернулся, высматривая табличку с многозначительной надписью «Rent a car»[2], и тут мужской голос, бархатный, как коробочка с обручальным кольцом, произнес совсем рядом:

– Mon Dieu, Sophie! C’est toi? Est-il possible?[3]

3

С собою я в опасную дорогуВзял много молодых и одаренных,Восторженных, толковых и веселых,Готовых к приключениям и славе.

Незнакомец оказался выше Женьки где-то на полголовы – а Софи, значит, на голову. Загар, который принято почему-то называть альпийским (приобретаемый зачастую не в Альпах, а в соляриях), художественно взъерошенные черные волосы, голубые глаза того неповторимого холодного оттенка, что бывает у крупных топазов. Снимать в три четверти, прикинул Ильясов, и голову чуть наклонить, а очки зацепить дужкой за вырез рубашки… а, они так и висят.

Мужчина, обратившийся к Софи по имени, явно знал, как себя подать.

– Неужели не помнишь? – весело спросил он, обращая внимание на Софи, только на нее, и ни на кого больше. – День рождения твоего отца, ресторан в «Негреско»…

– Анатоль! – она всплеснула бы руками, будь обе свободны, а так пришлось махнуть одной. – Конечно же!

Они расцеловались – три раза чмокнули воздух друг у друга над щеками, – и неведомый Анатоль отодвинулся, разглядывая Софи.

– Превосходно выглядишь, дорогая. Не ожидал тебя здесь увидеть. Какие-то дела?

– Отпуск и работа.

– Но, дорогая, – усмехнулся француз, – если уже говоришь «работа», то какой же это отпуск? – Тут он соизволил заметить остальных. – Это твои спутники?

– Мои друзья. – Она поочередно представила их – Эжен, Люсиль и Базиль. – Они из России. А это Анатоль Делорм, мой знакомый.

– Милая, – притворно ужаснулся тот, – ты связалась с русскими? Они ведь страшные люди. Даже Наполеон бежал от них.

– Это было двести лет назад, – вежливо напомнил по-французски Женя, которому все это надоело, – но никто не мешает вам и сейчас последовать его примеру.

Анатоль приподнял словно нарисованные углем брови и ответил с веселым изумлением:

– Браво! Вы меня осадили. Конечно, времена меняются, вы правы. Может, я ошибаюсь, русские не такие грозные, как раньше, и теперь они побегут, если представится случай?

– Ну, если Франция пойдет на Россию войной, думаю, наше миролюбие исчезнет мгновенно, – прищурился Женька.

– Господа, довольно! – весело попросила Софи. – Не хватало еще, чтобы вы затеяли спор о политике!

– Женюр, – гаркнул Вася, – о чем вы с этим Толиком говорите-то?

– О погоде, – процедил Женька.

Делорм все смотрел на него насмешливо, и эта насмешка жалила, как крапива.

Еще бы. Три типичных русских туриста за спиной у прелестной европейской девушки – Люся с ее круглым лицом и в дешевой одежде, Вася в футболке «I love Turkey» с жирным пятном ровно над «love» и сам Женька – взъерошенный, злой, в залитых кофе джинсах и с фоторюкзаком, который, надо признать, давно поистрепался. Ходячие герои анекдотов. А напротив – этот, словно с рекламной картинки, свеженький и благоухающий, в светлой рубашке и брюках, о стрелки на которых порезаться можно.

– Софи, нам пора идти, – напомнил Ильясов.

– Да-да, – заторопилась она. – Приятно было увидеться, Анатоль.

– До свидания, дорогая. Может, еще встретимся. Передавай привет родителям.

– Бывай, Толян! – напутствовал нового знакомого Вася, и все двинулись по своим делам: Анатоль – в направлении неизвестном, а остальные – туда, где Ильясов углядел все-таки указатель на стойки аренды машин.

– Откуда ты его знаешь? – спросил Женька, стараясь от злости не шагать широко, иначе Софи на своих каблучках за ним не успеет.

– Анатоля? Да я его совсем не знаю, – поморщилась она. – Однажды виделись на дне рождения отца. Он чей-то родственник или друг, я не помню. – Софи оглянулась, но Анатоль уже исчез в толпе. – Припоминаю только, он говорил, что рисует. Наверное, приехал искать вдохновения. Художники часто так делают.

– Ну-ну, – пробормотал Женя по-русски, а по-французски сказал: – Слащавый тип. Я таких сотнями в рекламе снимаю.

– По-моему, он упоминал, что работал моделью.

– Неудивительно.

– О, конечно. С такой внешностью это логично.

«Интересно, что можно делать с такой внешностью, как у меня? В коровниках убираться?»

Ильясов был далек от планомерного самоуничижения, но иллюзий на свой счет тоже не питал. Экстерьер так себе, средненький, для обложки не годится. Типичная русская внешность, волосы неопределенно-русого цвета, серые глаза не сверкают небесной синевой, да и телосложение – обычное, без этой ленивой рекламной грации. Закадычная подруга Ольга в минуты тяжких алкогольных откровений, случавшихся по студенческим временам, уверяла Женьку, что он «хорошенький», просто бабы идиотки, и он чувствовал себя нормально, и знал, как девушку закадрить, и кадрил, – только вот с Софи это не работало.

Занятый мрачными размышлениями по поводу красавчика Анатоля, встреча с которым вызвала у Софи больше эмоций, чем встреча с Ильясовым, Женя на автомате оформил аренду машины, вписал вторым водителем мадемуазель Ламарре, а третьим – дабы избежать смерти во цвете лет – Васю. Тот настаивал, а когда Вася настаивает, проще поддаться, чем объяснить, почему «нет».

– Они забавные, – шепнула Софи, когда служащий за конторкой выдал ключи от машины и показал, где гараж.

Женя порылся в памяти и, не найдя французского слова для «обхохочешься», просто кивнул.

Авто бронировали через Интернет, и поначалу, когда никакие родственники еще не маячили на горизонте, Женя заказал для себя и Софи новенькую двухместную «Ауди», от которой затем с сожалением пришлось отказаться. Вместо нее выдали нечто, по габаритам напоминающее катафалк, а в документах записанное как «Nissan Primera Wagon».

На деле «катафалк» оказался длинной золотистой машиной с кузовом такого объема, что у Жени появилась надежда втиснуть туда все вещи и не загромождать салон.

– Ишь, какая машинка-то… женская, – высказался Вася. – Черную, что ли, не могли дать, или серую?

– А ты что, на цвете будешь ездить? – буркнул Ильясов.

– Дак, Женюрик, несолидно как-то.

– А что солидно? «Жигуль» обшарпанный?