Аспект белее смерти - Павел Николаевич Корнев
— А дальше?
— А дальше пойдёшь домой и будешь сидеть там тихо-тихо, как мышка под веником! В монастырь не суйся, завтра встретимся в шесть… Нет! Приходи ко мне в четыре пополудни и записи звездочёта с собой приноси. Только чтоб без опозданий! Понял?
— Да уж чего тут не понять, — ответил я с тягостным вздохом. — Приду!
С Гораном я расстался на подтопленной улочке. Объяснил ему, как пройти к церкви Чарослова Бесталанного, и поплёлся в Гнилой дом. Если поначалу выпитое вино нисколько не дало в голову, лишь прогнало нервозность и помогло расслабиться, то теперь меня начало подташнивать, пару раз и вовсе лишь чудом на брёвнышках удерживался, когда некстати накатывало головокружение.
Гадость какая это пойло! И ведь кто-то по доброй воле пьёт, ещё и деньги платит!
Но дошёл, поднялся в дом, показался на глаза Рыжуле и завалился спать. Проснулся на закате, с раскалывающейся от боли головой. Всё тело ломило так, будто не далее как пять минут назад опытный мясник пытался превратить его в отбивную. Внизу гомонила мелюзга, захотелось рявкнуть, чтобы все заткнулись, но сдержался и спустился с чердака.
— Серый! — немедленно завопил Пухлик. — На болоте утопца изловили!
— Убили, — поправил его Хрип. — Тыщу целковых колдуну отвалят!
— Врёшь!
— Ну, сотню.
— Две!
Дело бы точно до драки дошло, если б Рыжуля не разогнала спорщиков по разным углам.
— Как ты? — спросила она.
— Водички бы, — попросил я.
В голос вновь вернулась болезненная хрипотца, и вместо воды мне велели пить травяной отвар. Пока ждал, когда его подогреют, так и подмывало рассказать обо всех своих злоключениях, но не стал.
Я — сильный. Сам справлюсь. Никого больше впутывать не буду.
И завидовать Горану — тоже. Пусть он и заграбастал причитающееся мне за утопца вознаграждение, но, сказать по правде, тех денег я бы в любом случае не увидел. Ни ста целковых, ни двух грошей. Мне от попытки стребовать награду одни только сплошные неприятности светили.
А жаль. Все наши проблемы сами собой разрешились бы…
Я вновь поднялся на чердак и на ужин не спустился — как заснул, так и продрых до самого утра. И вот этой ночью мне ничего уже не снилось. Только закрыл глаза, и всё стало белым-бело.
Проснулся привычно рано и, раз уж в кои-то веки не нужно было никуда идти, продолжил валяться в гамаке. Шею ощутимо ломило, но кожа больше не горела огнём, а от магических ожогов не осталось и следа. Это откровенно порадовало.
Потом в клетушку заглянул Лука.
— Слышал об утопце? — спросил он, а после моего утвердительного кивка многозначительно добавил: — Это скрипач был, которого фургонщики искали. — Помолчал и уточнил: — Не ты его?
— Спрашивал уже! — огрызнулся я, закашлялся и сказал: — Не я! Если и не ты, значит, сам утоп.
— Как бы нам это боком не вышло, — вздохнул Лука. — А ты чего не встаёшь? Отработал уже разве лечение?
Я нехотя выбрался из гамака.
— Нет ещё. Но приболел чего-то, об отсрочке попрошу.
Лука в душу не полез, кивнул и спустился с чердака, а там на него насела Рыжуля.
— Это почему я опять на хозяйстве⁈ Мне уже осточертело в четырёх стенах сидеть!
— Нечего было скрипачу глазки строить, — буркнул Лука. — Ничего-ничего! Посидишь дома, зато ножом не пырнут!
Я припомнил гадалку и поддакнул:
— И не сглазят.
— Типун вам на язык! — не осталась в долгу девчонка. — Нашли кухарку!
— Вечером поговорим, — объявил Лука. — Дай хоть новости узнаю! — И он махнул рукой. — Айда, братва!
Хват, Сивый и Гнёт двинулись на выход, я спросил:
— А вы куда намылились?
— Пора с Яра должок стребовать, — подмигнул мне Лука.
— Так я с вами!
— Ну пошли.
Толковище условились устроить на задворках одного из пустовавших летней порой угольных сараев неподалёку от Торговой переправы на нашей стороне реки. Прежде чем двинуться туда, Лука побренчал мелочью и купил у лоточника три расстегая с рыбой. Позавтракали на ходу, напились из поилки для лошадей.
По дороге Хват, Гнёт и Сивый раздухарились и взялись обсуждать все те забавные штуки, которые они намеревались сотворить с профукавшим наши денежки приблудышем, а старший шагал молча и успокаивать их не спешил. Меня это удивило и насторожило. Заподозрил, что Яр явится на встречу не один, и как в воду глядел: когда мы пробрались на задворки угольного сарая, с лежавших там брёвнышек поднялся долговязый молодчик. Одет он был как портовый грузчик, но если и разгружал что, так это карманы ротозеев. Надвинутый по самые брови козырёк картуза скрывал под собой клеймо «ВОР».
— Гусак! — охнул Хват.
— Сука!.. — тихонько выдохнул у меня за спиной то ли Гнёт, то ли Сивый.
Молодчик оскалил редкие зубы в недоброй щербатой улыбке.
— Здорово, мелюзга!
Лука кинул быстрый взгляд на поднявшегося с брёвнышка Яра и промолчал, а вот я и не подумал сдерживаться, потребовал:
— Язык прикуси!
— А то что, Худой? Заплачешь и убежишь?
— Отрежу, — пообещал я на полном серьёзе.
— Валяй! — рассмеялся Гусак и двинулся ко мне, неуловимым движением выудив из-под жилетки нож.
Я достал стилет, Хват и Гнёт шустро расступились в стороны. Первый зажал в кулаке заточку, второй раскрутил верёвку с гирькой на конце. Сивый без затей ухватил полпригоршни песка, дабы запорошить нашему старому знакомцу глаза.
Не поквитались в своё время, поквитаемся сейчас. У босяков долгая память.
— Эй! Вы чего⁈ — всполошился Яр. — Лука, скажи им!
Но обратился Лука вовсе не к нам. Знал, что бесполезно.
— Гусак, сдай назад! — потребовал он. — И за языком следи! Мы ведь сюда дело обсудить пришли, так?
Долговязый недобро глянул в ответ, скривился, но всё же убрал нож. Отступил на шаг назад и скрестил на груди руки.
— Валяй, Яр! — вроде как дозволил он после этого, но лично у меня сложилось впечатление, что главный в этой парочке отнюдь не Гусак.
Сто к одному, длинный просто на подхвате.
Как бы то ни было, стилет я спрятал. Парни тоже в драку не полезли и самую малость расслабились.
Яр потёр ладони и улыбнулся.
— Дельце верное, босяки! Не сомневайтесь! Товара на тысячу возьмём! Четверть — вам.
—
