Джеймс Кервуд - Северный цветок
Она коснулась рукой его лица, и этот трогательный жест сказал ему больше, чем тысяча самых ласковых слов.
— Видите ли, дорогой мой, — продолжала она, заметив тоскливое выражение его глаз, — сегодня я еще чувствую некоторый запас сил и вот почему должна немедленно вернуться домой, к отцу, и рассказать ему обо всем до тех пор, пока вы придете в форт.
— Да, конечно, вы правы! — заметил Филипп. — Я пошлю с вами Мак-Дугала. Что же касается меня лично, то я явлюсь попозже.
— С Пьером?
— Да, с Пьером!
Они еще оставались несколько минут у хижины Кассиди, а затем Филипп, приподняв ее голову, спросил совсем тихо, совсем нерешительно:
— Вы не хотите поцеловать меня? Это будет ваш первый поцелуй!
Он наклонил голову, и губы девушки прильнули к его губам.
— Нет, Филипп, вы ошибаетесь! — едва слышно произнесла она. — Это не первый мой поцелуй. Тогда, на порогах, когда я считала вас мертвым, я тоже поцеловала вас…
Через несколько минут Филипп вернулся к Мак-Дугалу, который находился в обществе Кассиди, Вобертса, Геншоу и Леко.
— Я послал братьев Сен-Пьер навести точные справки касательно стрельбы! — доложил инженер. — Вы видели, какая толпа собралась около склада? Все видели огонь и слышали выстрелы, но уверены, что индейцы при свете грандиозных костров охотились на оленя.
— Очень может быть, что они не так уж далеки от истины! — ответил Филипп. — Пойдите сюда, Мак! Я должен сказать вам два слова наедине.
Оставив всю группу в центре комнаты, Уайтмор отошел с шотландцем в сторону и сказал ему:
— Я надеюсь, что смерть Торпа положит конец всяким недоразумениям в нашем лагере. А теперь, Мак, я хочу предложить вам нечто более интересное, чем ночная стычка с врагом. Мы должны во что бы то ни стало еще сегодня ночью доставить мисс Д'Аркамбаль в Божий Форт. И если вы ничего против этого не имеете, то я хотел бы вам поручить это деликатное дело. Я остановил свой выбор на человеке, которого уважаю больше всех людей, проживающих здесь, ибо, Сэнди, речь идет о моей будущей жене. Если хотите знать, друг мой, несмотря на все то, что мы пережили сейчас, я — самый счастливый человек на свете!
Мак-Дугал не выразил ни малейшего удивления.
— Я так и знал! — произнес он совершенно спокойно, широко улыбнулся и протянул Филиппу руку. — Я поневоле был свидетелем всего этого… К тому же перестрелка, Торп, метис и все прочее…
Он не договаривал, но видно было, что он в курсе дел.
— Подробнее обо всем этом мы поговорим попозже! — заметил Филипп. — Сейчас слишком поздно, да и обстоятельства не благоприятствуют. Теперь у нас есть одна прямая обязанность: доставить мисс Д'Аркамбаль домой. Вам угодно сделать это?
— Я сделаю это с величайшим удовольствием!
— До Малого Черчилла вы можете доехать верхом, а оттуда вы переправитесь в лодке, на которую вам укажет мисс Д'Аркамбаль. Я лично поеду туда же завтра утром и отвезу труп Пьера.
Они не теряли драгоценного времени, и через четверть часа Филипп, стоя на дороге, следил за тем, как ночной мрак мало-помалу скрывал Жанну и Мак-Дугала, уезжавших в Божий Форт. Братья Сен-Пьер вернулись только через час. Филипп не мог успокоиться до тех пор, пока братья не вошли в контору и не прислонили своих ружей к стене. Он очень боялся, что Сашиго оставит какие-нибудь явные следы своей засады в кустах меж горами. Но оказалось, что охотники не обнаружили ничего подозрительного, а что касается костров на вершине скалы, то они объяснили их тем, что индейцы случайно наткнулись на заблудившееся стадо оленей и зажгли огонь для более верной охоты. По их мнению, индейцы допустили крупнейшую ошибку.
Только к полуночи Филипп избавился от всех своих страхов, связанных с шайкой Торпа. Все разошлись по своим хижинам, за исключением Кассили, которого Филипп просил переночевать у него, на одной из коек в соседней комнате. После этого Уайтмор занялся приготовлениями к утреннему отъезду, для чего прежде всего направился в комнату, где лежал мертвый Пьер.
Лампа освещала койку, где лежал покойный. Филипп подошел поближе, выкрутил фитиль и тотчас же обратил внимание на чудесную перемену, которую смерть вызвала в лице метиса.
Филипп произнес проникновенным голосом:
— Да будет тебе земля пухом, дорогой друг!
Он разнял руки покойного, с великим волнением вытянул их вдоль тела и снял одеяло, которое скрыло от глаз Жанны глубокую рану, нанесенную Торпом. Он отвернул рубаху Пьера. При свете лампы блеснул медальон, с которым метис не расставался с тех пор, как нашел в снегу маленькую девочку. Филипп впервые за все время пристально посмотрел на эту реликвию, которая была очень тонка и шириной в два пальца. Он вскрикнул, тотчас же обратив внимание на то, что случилось. До того, как пробить тело Пьера, пуля ударилась в медальон и частично раскрыла его. Один край был совсем отбит, и из него торчал уголок сложенной бумаги.
Филипп был так поражен своим открытием, что на несколько минут совершенно забыл про покойника. Пьер ни разу до сих пор не открывал старомодного медальона, так как ключ от него пропал. Неужели же эта новая находка имела какое-нибудь отношение к девушке, которую он любил?
Эта мысль не давала Филиппу покоя до тех пор, пока он С чрезмерными предосторожностями не вытащил бумаги. Как он и ожидал, это был письменный документ. Он прочел его; письмо было написано восемнадцать лет тому назад. Чернила частью выцвели, но Филипп без труда прочел следующее:
«Дорогой мой муж!
Господь никогда не простит мне того, что я сделала. Я вернулась в Божий Форт по собственной инициативе. Я раскаялась в том, что совершила, и теперь люблю тебя так, как никогда до сих пор не любила. Вернулась я сюда не для тебя, а только для нашей девочки, которую я хочу навсегда оставить у тебя. Она — наша дочь, не только моя! Она родилась 8 сентября, то есть на седьмой месяц после того, как я оставила тебя. Она — твоя дочь, и вот почему я отдаю ее тебе в надежде на то, что она исцелит рану в благородном сердце, которую я нанесла. Я не могу просить тебя о прощении, ибо я не заслужила его. Ты никогда больше не увидишь меня, ибо я покончу с собой, не дойдя до дома, который я некогда так любила. Если я до сих пор оставалась в живых, то только ради ребенка. В то время, как ты будешь читать эти строки, меня не будет в живых. Если я удостоюсь прощения, то знай, что твоя несчастная жена нашла в смерти ту радость, то блаженство, которые ей не были суждены в жизни.
Твоя жена».
Филипп медленно встал, выпрямился и посмотрел на величаво-спокойное лицо Пьера.
— Ах, почему ты не открыл медальон? — прошептал он. — Почему ты не открыл его? Ведь ты мог бы спасти…
