Юрий Шамшурин - В тайге стреляют
— Верно, Назарка. И здесь весна заняла исходные позиции. Теперь вперед, только вперед — ломать рога быку-зиме! Значит, и нам повольготнее станет. А то в морозы дюже трудно!
Действительно, на южной стороне домов, заборов, амбаров проступили первые черные отметины — подтаяло под лучами солнца. Над такими местами в часы пригрева едва заметно курился пар и бесследно исчезал, уносимый невидимым воздушным потоком. Снег, набившийся за зиму в пазы стен, в щели заплотов, словно защищаясь от тепла, обволакивался узорным кружевом инея. Чуя приближение лучших времен, ожило воробьиное племя. Пичужки громко, задиристо чирикали, задрав хвосты, носились друг за другом. А под застрехами, где особенно припекало, они рассаживались рядком, взъерошив перышки, вбирали в себя тепло, пока еще скудно посылаемое солнцем.
За этот месяц Назарка узнал больше, чем за всю свою недолгую жизнь, наполненную сплошными невзгодами. Оказывается, Земля столь огромна, что даже невозможно себе представить. Назарка и сам знал, что она велика. От их наслега до города и то вон сколько, а до конца тайги? Попробуй измерь! Но то, что Земля круглая, просто не укладывалось в голове... Далеко-далеко от Якутского края, так далеко, что, пожалуй, за зиму и лето туда не добраться, есть знаменитый город. Люди называют его Москва. Дядя Гоша рассказывал, будто в том городе, куда ни кинь взгляд, — дома, дома и дома. Многие из них даже составлены друг на друга.
Чудно Назарке. Как это юрту на юрте или хотон на хотоне пристроить? И зачем? Неужели людям места не хватает? Если в самом деле там так уж тесно, почему в тайгу не кочуют?..
Самое главное — в Москве живет лучший друг хамначитов и бедных — Ленин. Назарка о Ленине слышал. Наверное, нет такого якута, который бы о Светлом Человеке не знал. Его ждут в каждом наслеге, в каждой семье. Он принесет радость и счастье всем неимущим и обездоленным.
— Когда Светлый Человек к нам придет? — доверчиво прильнув к Теплякову, спросил Назарка. — Много про него и разное говорят...
— Когда приедет Владимир Ильич в Якутию — не знаю. Да и вряд ли приедет. Если бы ты хоть чуточку представил себе, сколько у него забот и работы!.. Ленин нас к вам прислал, народу твоему помочь бороться против тойонов и других угнетателей.
Назарке полюбились беседы с дядей Гошей. Он свободно владел якутским языком и все очень просто, доходчиво объяснял. Правда, Назарка не всегда мог определенно представить себе то, о чем рассказывал Тепляков... От него Назарка узнал, что много, много людей, побольше, однако, чем деревьев в тайге, поднялись на борьбу с разжиревшими кровососами, тойонами. Это Ленин их научил. Тойонов тех зовут помещиками и капиталистами и еще — буржуями и контрой. Тут вроде бы ясно. Помещик он или капиталист — все едино похож на тойона Уйбаана или на его сына Павла.
А вот что такое «революция», «гражданская война», «коммунизм», Тепляков Назарке поначалу никак втолковать не мог. Видимо, что-то уж слишком мудреное. Но Назарка не унывал. Дядя Гоша сказал, что ему надо овладеть грамотой. Тогда и загадок никаких не останется.
Общими усилиями красноармейцы переобмундировали своего любимца. Из кавалерийской шинели Фролова с обгорелой по низу полой перекроили для Назарки шинель по росту. Благо, теплое время близится — не замерзнет парнишка. На ноги невесть где раздобыли маленькие, почти не ношенные валенки с красными узорами. Нашлась гимнастерка и объемистые брюки-галифе, складками наползающие на колени. И как сюрприз — новенький, приятно пахнущий кожей ремень с блестящей пряжкой.
Целый вечер бойцы не уставали восхищаться своим воспитанником.
— Вот что значит форма! — рассудительно говорил Тепляков, поворачивая Назарку. — Одел — и совсем другая песня. Будто новый человек перед тобой!
— Даже посмотреть приятно!
— Сразу видать — сознательный боец Рабоче-Крестьянской Красной Армии! — удовлетворенно заметил Фролов, сдвинув на затылок папаху.
Он одернул на Назарке гимнастерку, поправил ремень. Затем отступил на шаг и прищурился, критически оценивая творчество самодеятельного портного старшины Кеши-Кешича.
Правда, шинель на Назарке выглядела несколько мешковато. Она была великовата в плечах. Ее можно было бы сделать поуже в талии, и хлястик пришили низковато. Да и кто будет обращать внимание на подобные мелочи!
Старшина Кеша-Кешич влюбленно поглядывал на Назарку, важно расхаживал вокруг него, гордясь созданием своих рук. Только шапка осталась у Назарки прежняя, отцовская. Не нашлось другой, подходящей по размеру. Достали красноармейцы несколько ушанок, да не по голове оказались. И ружье у Назарки осталось старое, малокалиберное. Уж очень тяжела еще была винтовка-трехлинейка для молодого бойца. Вздернет он ее по команде ремнем на плечо, а приклад без малого волочится по земле, за бугорки и за прочие неровности задевает.
Так и стоял Назарка в мохнатой заячьей шапке, в длиннополой шинели самым крайним на левом фланге. Называли его «замыкающим».
А события бурно развивались. Белоповстанцы заняли ближние населенные пункты, ликвидировали в наслегах ревкомы. Крупные вражеские отряды охватили город подковой, словно прижали вплотную к высокому обрыву реки, откуда ему никуда не убежать. Все дороги и тропы были перехвачены неприятелем. У опушки тайги почти постоянно маячили конные разъезды. Спешившись в лесу и таясь за деревьями, беляки подолгу высматривали, что происходит у красных, и часто открывали огонь.
Из центра не было никаких вестей. Что происходило в Якутске и по области, можно было лишь предполагать. Посланные тайком нарочные бесследно пропали.
За черту городских укреплений выходить стало опасно. Среди гражданского населения появились первые жертвы: беляки ранили нескольких женщин, шедших поутру к проруби. Там же было убито с десяток коров. Воду стали возить ночами в сопровождении вооруженной охраны. Скот к проруби гонять перестали.
Комиссар Чухломин приказал усилить ночные дозоры, выставлять секреты, чтобы повстанцы внезапным налетом не ворвались в город. В доме, где квартировали красноармейцы из взвода Фролова, стало посвободнее. Бойцы посменно находились в карауле. Подозрительные личности на окраинах задерживались. Все горожане обязаны были иметь при себе документы. Был введен комендантский час.
И все же в город проникало и распространялось с непостижимой быстротой множество самых различных слухов. Некоторые были пущены с определенной целью — посеять панику среди населения. Обыватели посостоятельнее шепотом, с оглядкой передавали из уст в уста, будто повстанцев вокруг скопилось великое множество, но они не наступают лишь потому, что хотят кончить дело миром, что им-де жалко зазря губить христианские души. А варнакам-красным нипочем человеческие жизни, и они ни в какую не желают сдаваться. В других улусах они-де целыми семьями, от младенцев до глубоких стариков, уничтожают якутов только за то, что те не поддерживают совдепы. Еще шептали, будто из-за моря везут пушки, пулеметы и невиданные чудовищные машины, которым не страшны никакие преграды и нипочем самые крупные снаряды. Тогда совдепам крышка! В порошок сотрут!
