Тот самый сантехник 8 - Степан Александрович Мазур
«Но сама же в город моталась потом весь сезон! Чего ещё не хватало? Кроме их коротких прелюдий и трёхминутного секса раз в месяц? Что этим женщинам надо вообще?» – ещё подумал Вишенка и выставив руки перед собой, подошёл к серванту, где отодвинул выдвигашку и достал пару последних лампочек в упаковке.
В родном кабинете он и с закрытыми глазами отлично ориентировался, но вот вестибулярный аппарат подводил.
Он зашуршал упаковкой на ощупь. Старые лампочки Ильича давно кончились, а на новые – не напасёшься. Считай с каждой зарплаты в кабинет докупает по пять-семь штук. А всё от плохой проводки по этажу.
Видимо, не стоило стрелять в стену вместо мишени, когда с мужиками повышение отмечали. Провода же все спрятаны, утоплены в стену. Задела шальная один такой, перебила немного или провод прохудился, оплётка пострадала, коратит. Вот и скачет электричество как хочет. Всю менять надо. Но не за свой же счёт! Всё-таки не живёт здесь, а просто работает не первый год. И дай бог, не последний.
За свой счёт Вишенка брал только новые лампочки. Те, которые годами гореть должны, а то и десятилетие. А они что? Работали едва ли с неделю!
– Зай, ну ты чего? – подсветила телефоном ему лицо Василькова. – Расстроился, что ли? Ну хочешь я тебя снова порадую? У тебя же почти как эта лампа уже, да? Вот ты меня и позвал. Давай я вот так возьму его и…
И она игриво подставила лампу ко рту и начала её целовать, показывая в теории как достанется его головке, если сменит гнев на милость.
– О, какая большая залупа у Бронислава Николаевича… – хихикала Василькова. – О, да! Щас я её… о… ом… ам!
Подсветка на телефоне прекратилась по таймингу без движений по экрану. Но вся задумчивость с лица Вишенки уже сошла. Жена так с ним в последний раз заигрывала ровно никогда. А стажёрка какие-то чудеса творила. Только что хмурый был, злой и готов был карлика на эшафот отправить, а теперь улыбается как пацан и всем всё простить готов.
И уже сам в темноте в лампочку говорит:
– Слушай, а если бы у тебя такие соски были? Ты представь. О, я бы их так… и так… и… ом… ам!
Темнота в кабинете вдруг стала странной, почти подозрительной. Все слова и обещания, что совсем недавно по-человечески звучали, отныне в плохо разборчивые мычание превратилось.
– М…м…м?
– Аха! Ммм!
Леся росла ответственной девочкой. И по совету бабушки никогда не лизала качели на морозе. Даже к турникам щекой не прислонялась. Потому спорт и проходил мимо неё. Уж лучше бисером плести или шарфик вязать.
Но Нина Альбертовна допустила существенный пробел в восприятии внучки. Ведь про то, что совать лампочки в рот, ни слова сказано не было!
Вот Леся и добрала жизненного опыта. Самостоятельно.
А какая может быть романтика, когда во рту что-то крупное, но не мягкое совсем? Как разговаривать, когда слюна течёт по лампочке вместо томных объяснений и обещаний?
Расстроилась Василькова сразу и подсвечивать свою беду не решилась. Но когда начальника подсветила, Вишенка стоял с округлыми глазами. На лице столько удивления, словно в лотерею выиграл, не приобретая билета. Только изо рта вместо свистка или её титьки цоколь торчит.
«У дураков мысли схожи», – ещё подумала Леся и решилась звонить в скорую.
Тут-то и оказалось, что выбраться из тёмного кабинета можно без проблем, но нельзя объяснить скорой помощи суть проблемы. Не понимали они ни диагноза, ни адреса распознать не могли. Пришлось спускаться на первый этаж в диспетчерскую и как следует сотрудников смешить.
– Бронислав Николаевич, вы что? – хохотала диспетчер. – Инструкцию к лампочкам не читали? Они же не для прогревания!
– Леся, ты что? – добавлял служащий. – Светильником заделалась? Да, богатый у тебя внутренний мир, раз подсвечивать можно.
Полковник только и мог, что молнии метать. И судя по глазам, всем грозило немедленное увольнение, сокращение или перевод, если не решить проблему здесь и сейчас.
Изрядно повеселившись, сотрудник всё же в трампункт отвёз на личном автомобиле, очень стараясь избежать кочек и ям, чтобы нового начальница не прислали, когда старый стекла наестся.
* * *
Возвращаясь назад.
– Бронислав Николаевич. Да что же это делается? Я на кого посёлок отставил, а? – выговаривал Шац полковнику, пользуясь моментом, что ответить не могут. И всё, пока Боря пытался Александру на стулья пристроить. – То жена ваша по трассе пешком в город идёт, то вы на работе шутки шутите.
– Какх идхёт? – переспросил скорее одними глазами Вишенка и на Борю посмотрел. – Кхудта идъёт тхо?
– Известно куда! – ответил сантехник и даже направление показал. – В город! А как нас увидела, даже чемодан бросила. И сразу в кусты. Так что либо с чемоданом что-то не так, либо курьеру не по себе стало, прихватило. Чемодан, кстати, в багажнике валяется. Заберите.
– А на дороге той ни одного фонаря, – подхватил Шац, за разговорами от боли в плече стараясь отвлечься. – Выйдет из леса бедолага, а её и собьёт ещё кто ненароком, как оленя. И тело в кювет. А тогда что? Кого искать? Что будет?
Задумался Вишенка крепко. А Боря на Василькову посмотрел. Пристально.
– Фто? – спросила уже Олеся, периодически подумывая о том, как бы начальника развести с супругой, чтобы место её занять. Так хотя бы на работу будет возить и с неё же забирать. Удобно.
– Известно что. Жениться снова придётся! – добавил Глобальный и крикнул по отделению. – Здесь работать кто-то собирается вообще?! На кой хрен я налоги-то
