Марк Фурман - Прерванный полет
— Значит, вы полностью отрицаете тот факт, что зимой, вскоре после Нового года, заходили в общежитие за вещами Вересун?
Клепиков манерно прикрыл наглые глаза и зевнул: — Я уже говорил об этом, гражданин следователь. Девица ошибается.
— Из пятерых она опознала именно вас.
— Не берите меня на пушку, иначе напишу жалобу прокурору. Чужую вину взваливать на себя не желаю.
— Что ж, оставим этот вопрос открытым. — Перелистывая дело, Юрий краем глаза наблюдал за Тузом. Когда он дошел до фотографий с «Жигулями» у лагеря, Клепиков напрягся и отвел взгляд в сторону.
— Вот машина, в которой обнаружили убитую девушку. — Юрий раскрыл фототаблицы: — Кстати, это те самые «Жигули», что угнали у Казаряна. Еще в апреле в них обнаружили окурки от сигарет «Золотое руно». По заключениям биологов, одну из сигарет могла курить потерпевшая, на другом окурке слюна, совпадающая с вашей по группе.
Клепиков пожал плечами:
— Мало ли что эксперты могут написать, и они ошибаются.
— Вряд ли, — не согласился Корначев. — Пойдем дальше. Из гаража, где Казарян держал «Жигули» и где вы столь опрометчиво заинтересовались редкой бутылкой, изъято несколько окурков. На одном из них, опять-таки марки «Золотое руно», обнаружена слюна вашей группы.
— Совпадение, — нагло заявил Туз. — Сейчас «Руно» курят многие. Вот вы, к примеру, тоже не отказались бы.
— Не отказался бы, — подтвердил Юрий. — Однако не кажется ли вам, что уж очень много накопилось совпадений? Учтите, только чистосердечное признание может уменьшить вашу вину.
— Чужого брать на себя не желаю, — повторил Клепиков, прикрыв глаза, и попросил разрешения закурить.
— Курите, — разрешил Корначев. — У вас ведь есть сигареты, утром я разрешил передачу.
Туз достал пачку, разорвал упаковку. Марка сигарет оказалась все та же — «Золотое руно». И, когда пряный запах ароматизированного табака вместе с дымом распространился по комнате, Юрий вспомнил слова Ларионова о характерном запахе, который начальник уголовного розыска успел уловить перед тем, как его ударили по голове.
72
Короткая летняя ночь. Тишина, покой, кругом ни звука. Лишь звезды яркими жемчужинами сверкают на темном бархате неба. На востоке у горизонта появилась светлая полоска. Еще час, и начнет светать. Внезапно тишину ночи нарушил шум мотора. Звук усиливался, приближался. По пустынным улицам, разрывая мрак яркими фарами, мчалось такси с московским номером. Пассажир, сидевший рядом с водителем, уверенно ориентировался в сплетениях улиц и переулков.
— Теперь уже близко, — произнес он, всматриваясь сквозь очки в темноту. — Левый поворот и прямо.
Наконец машина остановилась. Мужчина взял с заднего сиденья объемистый, портфель желтой кожи, расплатился с водителем и вышел, жадно вдыхая прохладный ночной воздух. Он направился к калитке. Такси развернулось, осветив фарами его одинокую фигуру, и ушло в ночь.
Приезжий взялся за кольцо, легким привычным движением открыл калитку. Постоял, прислушался, в ночи ни звука. Он поднялся на крыльцо, несколько раз нажал кнопку звонка. Из-за двери послышалась негромкая мелодия, но на нее никто не откликнулся. Мужчина вставил ключ в замочную скважину, дважды повернул его. Дверь, заскрипев, приоткрылась. Но в дом приезжий не пошел. Похоже, передумав, он спустился с крыльца.
Он обошел дом по узкой круговой дорожке раз, другой, вслушиваясь и пристально всматриваясь в темноту. Но слышен был лишь вскрик ночной птицы, звон кузнечиков, да легкий шорох листвы. Причудливыми извилистыми линиями на фоне неба чернели деревья. Послышался шум, что-то плотное, верно спелый плод упал в траву. Приезжий вздрогнул, рука рванулась к карману. Снова тишина. Тепловатая сталь пистолета вернула ему уверенность.
Мужчина подошел к могучему вязу позади дома. Опустился на колени, положив пистолет рядом, рукой коснулся травы. У основания дерева, в густой траве, под толстым извивающимся корнем его правая рука нащупала камень, присыпанный землей. Он поработал пальцами, отбрасывая грунт, и коснулся чего-то мягкого. Наконец в руках его оказался какой-то небольшой предмет. Ночной гость вздохнул, вытер со лба испарину и сунул его в карман. Потом пошарив по траве, поднял пистолет. Он осенил себя крестом, коснувшись грязными пальцами лба, но едва успел встать с колен, как рядом стремительно выросли две тени, схватив его за руки.
— С прибытием, глубокоуважаемый и долгожданный! — произнес мужской голос.
Уверенными движениями люди из засады ощупали неизвестного с головы до ног, достали из карманов пистолет и предмет, за которым он явился.
— Что на улице стоять, Юрий Владимирович, пошли в дом, — предложил кто-то из окруживших приезжего людей.
— И то верно, — отозвался Корначев. — Надевай, Аркадий, наручники да веди гостя в помещение.
Вскоре особняк на улице Строителей, словно по волшебству, ожил. Теперь во всех окнах дома горел свет, входили и уходили люди, хлопали двери, подъехало несколько машин.
Небо на востоке розовело на глазах. Зарождался новый, теперь уже более спокойный день.
73
Эту главу мы начинаем с подробного доклада следователя прокуратуры Юрия Владимировича Корначева, который он сделал по возвращении из Москвы своему непосредственному начальнику, прокурору Белозерского района Геннадию Константиновичу Белозерову. Некоторые комментарии и отступления следователь Корначев счел необходимыми.
— Представляете, Геннадий Константинович, после нескольких допросов Клепикова и Алфеева я почувствовал, что теряю инициативу, и расследование опять движется в тупик. Клепиков знал много, почти все. Однако он хотел, признав за собой мелкие грешки, остаться в стороне от главных преступлений — убийства Любы Вересун, кражи алмазов с прииска в Якутии и нападения на Ларионова. Его сообщник, Николай Алфеев, мало чем мог нам помочь, так как был фактически новым человеком в группе. Жмакин, вероятно, исподволь готовил его на роль связного для связи с конкретным человеком. Интуитивно мы чувствовали, что есть такой человек, к тому же до последнего дня оставался ненайденным пистолет, из которого выстрелили в Вересун. После баллистической экспертизы я укрепился в мысли, что такой человек существует, и орудие убийства может принадлежать ему.
Конечно, расследование значительно осложнилось из-за столь нелепой смерти Жмакина. Сердце матерого преступника, охотника за бриллиантами, не выдержало стрессов, выпавших на его долю. Тягостные часы в ожидании Клепикова с Алфеевым, мой неожиданный визит, а затем перестрелка оказались для него роковыми. И тут нам наконец повезло. Выручила наблюдательность Тропникова, его цепкая профессиональная память. Пока я вел допросы, Виктор Сергеевич просмотрел записные книжки, изъятые при обыске квартиры Клепикова. Четыре штуки, за разные годы. Более сотни телефонов, множество адресов и фамилий. По некоторым лицам Московский уголовный розыск уже начал проверку. Петр Клепиков оказался индивидуумом со сформировавшимися криминальными наклонностями, приятелей и знакомых он подбирал по себе.
