Густав Эмар - Авантюристы
— Подойди сюда, — продолжал буканьер. — Кажется, здесь найдется кое-что по твоему вкусу.
— Ага! — отвечал Олоне, все еще невидимый. — Посмотрим!
Молодой граф не знал, что и думать о таком повороте событий. Он опасался грубой шутки со стороны этих полудикарей. Он не знал, отдаться ли гневу, кипящему внутри него, или терпеливо ждать, что произойдет дальше. Но тайное предчувствие заставляло его сдерживаться и действовать осторожно с этим человеком, который, по-видимому, не держал никакого злого умысла против него и обращение которого, хотя резкое и грубое, было, однако, вполне Дружелюбным.
В эту минуту показался Олоне в таком же костюме, как буканьер. Он быстро подошел к нему и, не обращая внимания на испанцев, спросил, что ему нужно, бросив на траву шкуру дикого быка, которую нес на плече.
— Кажется, ты мне говорил, что Тихий Ветерок прислал тебе с Прыгуном записку сегодня утром? — продолжал буканьер.
— Это правда, Польтэ, я говорил тебе об этом, — отвечал тот. — Мы даже условились с тобой, что поскольку тебе хорошо известны здешние края, то ты отведешь меня к особе, которой я должен вручить этот дьявольский листок бумаги.
— Ну, если хочешь, ты можешь сейчас же исполнить данное тебе поручение, — продолжал Польтэ, указывая на дона Санчо. — Вот родной брат этой особы.
— Как! — воскликнул Олоне, устремив внимательный взгляд на молодого человека. — Этот красивый щеголь?
— Да — по крайней мере, он утверждает, что это так; ты знаешь, эти испанцы такие лгуны, что на их слово никак нельзя положиться.
Дон Санчо покраснел от негодования.
— Что дало вам право сомневаться в моих словах? — вскричал он.
— До сих пор ничего, и потому я говорю не о вас, а о всех испанцах вообще.
— Итак, — спросил его Олоне, — вы брат донны Клары Безар, владелицы дома дель-Ринкон?
— Еще раз повторяю, что я ее брат.
— А чем вы мне это докажете? Молодой человек пожал плечами.
— Мне все равно, верите вы мне или нет.
— Может быть, но для меня очень важно знать наверняка. Мне дали записку к этой даме, и я должен точно исполнить поручение.
— Отдайте же мне эту записку, я сам ей отвезу.
— Вот как вы решили, — сказал Олоне с насмешкой. — Так я вам и отдал это письмо ни с того ни с сего.
Он громко расхохотался, и Польтэ последовал его примеру.
— Эти испанцы не сомневаются ни в чем, — заметил буканьер.
— Так убирайтесь же к черту с вашей запиской! — вскричал с гневом молодой человек. — Какое мне дело, что вы оставите ее у себя!
— Полно, полно, не сердитесь, черт побери! — примирительным тоном произнес Олоне. — Может быть, есть способ все устроить к всеобщему удовольствию; я не так темен, как кажусь, и намерения у меня самые благие, я только не хочу быть обманут, вот и все.
Молодой человек, несмотря на очевидное отвращение, которое внушали ему авантюристы, не смел, однако, покинуть их; письмо это могло быть очень важным, и сестра, конечно, никогда не простила бы ему необдуманный поступок.
— Ну, говорите же, — сказал он, — только поскорее, становиться поздно, я далеко от дома и хочу возвратиться до заката солнца, чтобы не тревожить сестру понапрасну.
— Какой любящий брат! — продолжал Олоне с иронической улыбкой. — Вот что я вам предлагаю: скажите этой даме, что слуге Монбара поручено передать ей письмо и что если она хочет получить его, то пусть придет сама.
— Как, сама придет, куда?
— Сюда, конечно! Мы с Польтэ хотим устроить букан на этом месте и будем ждать эту даму весь завтрашний день. Мне кажется, я предлагаю вам очень простой и легкий способ.
— И вы думаете, — отвечал граф с иронией, — что моя сестра согласится на свидание, назначенное презренными авантюристами? Полно, вы с ума сошли!
— Я ничего не думаю, а делаю предложение, которое вы можете принять или отвергнуть, вот и все. Что касается письма, то она получит его не иначе, как если приедет за ним сама.
— Почему бы вам не отправиться со мной к ней? Это, кажется, было бы гораздо проще.
— Может быть, я вначале так и собирался поступить, но потом передумал; сами решайте, что вам делать.
— Моя сестра слишком уважает себя для того, чтобы решиться на такой поступок, я заранее уверен, что она с негодованием откажется.
— А может быть, вы ошибаетесь, господин щеголь, — сказал Олоне с лукавой улыбкой. — Кто может знать, что думают женщины?
— Чтобы прекратить разговор, и так уже слишком затянувшийся, я сообщу ей то, что вы мне сказали, только не скрою от вас, что я буду ее отговаривать всеми возможными способами.
— Делайте что хотите, это меня не касается, но знайте: если она захочет приехать сюда, то никакие ваши рассуждения ее не удержат.
— Посмотрим.
— Не забудьте сказать ей, что письмо это от Монбара. Во время этого разговора, вовсе его не интересовавшего,
Польтэ с равнодушием и беззаботностью, которые отличали буканьеров, срезал ветви и вбивал колья для палатки, приготовляемой на ночь.
— Вы видите, — продолжал Олоне, — что мой товарищ уже принялся за работу. Прощайте же, до завтра. Мне некогда разговаривать с вами дольше: надо помочь ему сделать букан.
— Помогайте сколько хотите, но я убежден, что вы напрасно рассчитываете на успех поручения, которое я принимаю на себя.
— Посмотрим, но вы все-таки скажите, сеньор. Да, еще одно слово! Смотрите, чтобы не было никакой измены!
Молодой человек не удостоил их ответом, он презрительно пожал плечами, повернул свою лошадь и в сопровождении мажордома галопом помчался к домику. Отъехав на некоторое расстояние, он оглянулся; палатка уже была раскинута, и оба буканьера деятельно занимались буканом, так мало заботясь об испанцах, которые, без сомнения, бродили в окрестностях, как будто находились за пятьсот миль от ближайшего жилища. Граф задумчиво продолжал двигаться по направлению к дому.
— Вот, ваше сиятельство, — сказал ему мажордом, — вы видели пиратов, что вы теперь о них думаете?
— Это люди грубые, — отвечал граф, печально качая головой, — да, грубые и неукротимые, но чистосердечные и относительно честные — по крайней мере, с их точки зрения.
— Да-да, вы правы, ваше сиятельство, вот почему они каждый день продвигаются все дальше и дальше, и если им позволить, я боюсь, что им скоро будет принадлежать весь остров.
— О! До этого мы еще не дошли, — сказал граф с усмешкой.
— Извините меня, ваше сиятельство, если я спрошу вас, намерены ли вы говорить сеньоре об этой встрече?
— Хотел бы я не говорить; к несчастью, судя по тому, что вы мне рассказали о том, что происходило между моей сестрой и этими людьми, мое молчание может иметь последствия очень важные для нее. Лучше, кажется, прямо сказать ей обо всем; ей лучше меня знать, как поступить.
