Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович
– ...оне коварные, – понятливо подхватил Лаврик. – У Фомича в доме телефонов сколько?
Услышав, что один, почти бегом прошел в лом. Попытавшегося дернуться следом Силуяныча надежно притормозили Мазур с Морским Змеем. Лаврик вернулся, не прошло и минуты, помахивая обрезанной телефонной трубкой – ну да, снова хотел исключить все случайности. Второго телефона в доме, не было, Мазур точно помнил.
– Ну вы совсем уж... – пробурчал Силуяныч.
Лаврик небрежно отмахнулся:
– Производственная необходимость, потом растолкуем, а сейчас некогда. Он буквально выскочил в калитку, прыгнул за руль. Мазур с Морским Змеем торопливо залезли в машину, Морской Змей не успел еще задвинуть дверцу, как Лаврик лал полный газ, «уазик» резко развернулся, кренясь, помчался из города. Мазур сказал чуть растерянно:
– Она ж в город пошла...
– Не учи отца тому самому... – сказал Лаврик. Лицо у него было исполнено знакомого охотничьего азарта. – Нет, не идиот я, не идиот, что приятно... Ребята, кажется, пошел финал. Еще раз повторяю: на поражение не стрелять, а при возможности не стрелять и вовсе, ручонками брать, они у всех умелые... А брать придется без церемоний, тут уж все ясно...
Кому как, подумал Мазур (и наверняка Морской Змей тоже), но мысль свою вслух высказывать не стал, как и Коля Триколенко – не место и не время лезть с пустым любопытством, вскоре все и так будет ясно, тут уж никакого сомнения...
Глава XII. ТРИ ДОКТОРА ВАТСОНА НА ОДНОГО ШЕРЛОКА
Лаврик ехал по уже знакомой Мазуру улице дачного поселка медленно, не привлекая ничьего внимания. Впрочем, никого и не было – грядки пусты, дворы пусты. День был будний, а значит, у горожан хватало других забот, в отличие от курортников.
Мазур уже догадался, куда они едут, – но не испытывал от своей догадливости никакой радости: следовало ожидать, в конце-то концов. Подробностей он, конечно, своим умом доискаться не мог, да они сейчас и ни к чему – тот приятный случай, когда за всех думает командир, в данном случае Лаврик, а дело остальных – крушить, кого укажут. Или спасать, кого укажут – но последнее случается гораздо реже...
Сначала справа показалась высокая псевдостариннорусская крыша дома Горского, увенчанная коньком в виде конской головы. Потом они увидели издали, что правая половина высоких дощатых ворот, украшенная поверху резным деревянным узором, распахнута настежь, а левую как раз, упершись обеими руками, распахивает Миша. Стоявший спиной к ним, он и не продумал обернуться на такой пустяк, как шум проезжающей машины.
Лаврик сказал быстро:
– Коля, вырубаешь его в темпе, жестко, тащишь во двор и закрываешь ворота, нам зеваки ни к чему. Я рублю босса. Кирилл, ты фиксируешь остальных. Именно фиксируешь. Понеслось!
Миша как раз распахнул воротину до конца, но повернуться к ним липом не успел. «Уазик» проехал на пару метров дальше, и они заметили стоящий капотом к воротам незнакомый бежевый «Москвич» – левая передняя дверца распахнута, сиденье шофера пустует, в машине еще три человека...
Лаврик ударил но тормозам, и все замелькало.
С грохотом откатив дверцу, Морской Змей прыгнул из машины ногами вперед, ударил Мишу подошвами в поясницу, впечатав мордой в доски воротины, неуловимо извернувшись, заплел ногами шею, свалил. Лаврик с Мазуром уже мчались мимо них так, словно собрались побить мировой рекорд на стометровке – ну, считанные метры, которые предстоит преодолеть, такого темпа и требуют, несмотря на то, что они считанные.
Ничего происходящего вокруг Мазур уже не видел – у него была своя четкая задача. Он рванул левую переднюю дверцу, навел пистолет на сидящих и, на случай, если чего недопоняли, рявкнул:
– Не двигаться!
Перед ним на левом сиденье помещался крайне элегантный субъект в легком летнем костюме, при галстуке, белобрысый, с пышными короткими светлыми усами, при очках в тонкой золотой оправе, самого что ни на есть интеллигентного вида. Какое-то время, несколько секунд, Мазур таращился на него, не узнавая, потом в голове щелкнула одна из строчек одной из инструкций: «...учитывая возможное изменение внешности...» И получился натуральнейший Вадим Еремеев с перекрашенными волосами, приклеенными усами и очками, в которых его Мазур ни разу не видел. Узнать Веру было гораздо проще – она всего-то то ли в темпе перекрасилась в блондинку, то ли, суля по некоторым наблюдениям, попросту надела блондинистый парик – очень уж пышно выглядела ее шевелюра.
Не сказать, что у Мазура холодок прошел по спине – он и не такие виды видывал. Но все же стало чуть-чуть не по себе: с такой лютой ненавистью на него уставились люди, три недели считавшиеся свойскими ребятами, веселыми, остроумными сокомпанейцами по вылазкам на пикники с охотой на морскую дичь, походам к дяде Сандро, на танцы, просто посиделкам за бутылкой домашнего вина с анекдотами, песнями под гитару и занятными случаями из жизни. Вот, значит, как. Ну что же, бывало в его жизни, что вдребезги разлетались иллюзии и гораздо больше трогавшие душу, а эта была так себе, пустячок, абсолютно не достойный ни малейший переживаний. Было бы из-за кого...
– Руки за голову, – сказал он холодно, чуть поведя стволом. – Кому сказано, уроды?
Вадим, не сводя с него ненавидящих глаз, подчинился. Вера, наоборот – вдруг зарылась лицом в колени и разразилась пронзительным истерическим плачем – вот для нее-то как раз вдребезги разлетелась чертовски важная иллюзия, точнее, мечта. Надо полагать, мечта о вилле у теплого моря, длинном, как удав, лакированном автомобиле, иноземных радужных бумажках и всем таком прочем. Какие еще у таких мечты? А в том, что Мазур не ошибался, сомнений не было уже никаких.
Держа ствол у виска Вадима, он левой рукой охлопал его одежду. Одним глазком покосившись в сторону Лаврика, крикнул:
– Оружия нет!
– У моего тоже! – отозвался Морской Змей, сидевший на лежащем ничком бесчувственном Мише и проворно связывавшем ему руки какой-то тонкой нейлоновой веревочкой – запасливый человек был Коля Триколенко, приказа не было, а вязку на всякий случай захватил...
– Да и у моего нету, – сказал, блаженно улыбаясь, Лаврик, стоя над поставленным на колени Горским. – Оно и понятно: твои, Кирилл – багаж, а наши – профессионалы, четко знают, когда оружие совершенно не нужно... Так, Сева?
Горский мрачно молчал. Особенных эмоций на его лице не отражалось – скорее уж одна мрачная отрешенность человека, прекрасно уже осознавшего, что его последняя карта бита, козырей и даже паршивых шестерок нет ни на столе, ни в рукаве.
Вот так оно всегда и бывает. Расследование и подготовка порой занимают много, очень много времени, а сам удар спецназа, неожиданный и страшный, порой укладывается в считанные секунды – иначе какой это, к черту, спецназ?
Еремеев все еще таращился на него с лютой злобой, от которой, казалось, даже наклеенные усики встопорщились, нижняя губа чуть подрагивала.
Мазур не удержался.
– Плохо тебе, сука? – спросил он, так и не сумев заставить себя улыбнуться. – А мне вот хорошо, что тебе плохо...
...Прибой неторопливо и размеренно шлепал о каменистый берег, как миллионы лет. Мазур стоял над варившимися в ведре крабами лицом к морю, их снаряжение лежало за спиной, друзья сидели за спиной, и потому, если отвести взгляд от ведра и самую чуточку напрячь воображение, казалось, что он и впрямь стоит на берегу в далеком прошлом, черт знает сколько миллионов, а то и миллиардов лет назад.
Он присел на корточки, щедро сыпанул в ведро пару-тройку пригоршней резаного укропа, добавил еще специй, не жалея. Обернулся – и вернулся в день сегодняшний: маски, ласты и гарпунные ружья кучкой, с гитарой, привалившийся голой спиной к нагретому солнцем валуну, возившийся со стопкой тарелок Лымарь, ничем не занятый Морской Змей, недалекая автострада, недостроенные санаторные корпуса за ней.
