Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей
Грундвиг и Гуттор не успели ответить: у входа в таверну раздались громкие голоса, и Боб стремительно бросился к двери встречать гостей.
Гуттор и Грундвиг поняли, к сожалению, слишком поздно, что они допустили большую неосторожность. Они вовсе не имели в виду вызывать на бой «Грабителей»; они думали, что Надод назначил Биллу свидание в обычном трактире, а не в специальном притоне бандитов. Билл говорил им, что Надод стал совершенно неузнаваем, так как искусный хирург уничтожил его уродство, вставив ему искусственный глаз и выправив нос и челюсть. Гуттор и Грундвиг задумали воспользоваться удобным случаем увидеть преображенного Надода, проследить его до квартиры и, если окажется возможным, овладеть им, после чего верные слуги Бьёрнов рассчитывали отвезти Красноглазого в Розольфсе на пароходе «Олаф», которым командовал Билл, произведенный Фредериком в капитаны. Кроме того, они имели в виду оказать Биллу помощь на тот случай, если б Надод устроил ему в трактире какую-нибудь ловушку. Теперь же все это менялось: Гуттору и Грундвигу предстояли серьезные неприятности.
Приятели не успели передать друг другу своих впечатлений: в таверну ввалилась толпа «Грабителей», таща какого-то человека, завернутого в одеяло. Они отбили этого человека у констеблей, провожавших его, ограбленного донага, домой. Само собой разумеется, что обобрали его не они: такими мелкими делами они не удостаивали заниматься.
— Ах, негодяи! Ах, разбойники! Ах, убийцы! — кричал во все горло человек в одеяле. — Мало того что они раздели меня донага, они украли у меня то, чем я всего более дорожу: мою рукопись, плод усердного труда в продолжение целого года! Это сочинение должно было произвести целый переворот в науке: я в нем описывал нравы и обычаи канаков, решительно опровергая весь тот вздор, который до сих пор об этом писался разными лжецами… Ах, Боже мой, что скажет миссис Олдхэм!.. И что это, господа, вы не позаботились спасти мою рукопись, когда спасали меня!.. Как вам не стыдно!
Почтенный клерк возвел очи горе, горестно воздел руки, забыв, какое на нем одеяние, и это одеяние упало, а сам он остался в костюме Аполлона Бельведерского. Впрочем, он сейчас же схватил одеяло и величественно задрапировался в него.
Взрыв хохота раздался в ответ на монолог чудака, который по своей близорукости смешал жуликов с констеблями и воображал, что его спасли те самые люди, которые теперь его вышучивали.
Во время этой сцены Гуттор и Грундвиг советовались между собой, что им делать. Но когда среди шума они вдруг услыхали имя «Олдхэм», они оба подняли головы и увидали бывшего бухгалтера брига «Ральф». Одна и та же мысль мелькнула у обоих: нехорошо будет, если Надод увидит Олдхэма. Встретить в один день бывшего лейтенанта «Ральфа» и бывшего бухгалтера!.. Это может привести Надода к догадке, не дал ли Фредерик Бьёрн какого-нибудь поручения своим бывшим подчиненным.
Под шумок Гуттору и Грундвигу было бы еще не поздно улизнуть из таверны, но они не желали оставлять Билла одного в подобном притоне. В эту минуту в трактир вернулись вышедшие незадолго перед тем два «Грабителя». Один нес под мышкой одежду Олдхэма, а другой — его знаменитую рукопись. Клерк даже взвизгнул от радости. «Грабителей» боялись все жулики Сити, и потому выручить украденные вещи чудака-клерка им не стоило никакого труда. Пока Олдхэм одевался, дверь вдруг с шумом распахнулась, и в залу, отбиваясь от державших его разбойников и сжимая в руке пистолет, вбежал молодой человек с раскрасневшимся лицом и сверкающими глазами.
— Говорят же вам, что меня ваш Сборг сам сюда пригласил! — кричал он громким голосом. — Прочь от меня, а не то я размозжу голову первому, который ко мне сунется!
Это был Билл. Четыре разбойника, пытавшиеся его задержать, отступили в сторону, и один из них сказал:
— Ну, хорошо. Если ты лжешь, тебе все равно несдобровать.
— Зачем бы я стал лгать? — возразил молодой лейтенант. — Мне до вас дела нет, а вам до меня. Вы не имеете права меня спрашивать, а я не желаю вам отвечать. Разве я спрашиваю вас, зачем вы сюда собрались? Ведь нет? Так и вы оставьте меня в покое и не мешайте мне выпить бутылочку эля… Эй, хозяин! Бутылочку сюда! Да смотри, живее у меня!
В толпе пробежал одобрительный ропот. Открытое, смелое обращение юноши понравилось всем, да, наконец, и имя Сборга действовало магически.
Билл спокойно прошел через всю залу и как бы случайно подошел к столу, за которым сидели Гуттор и Грундвиг, но сел на противоположном конце и вполоборота к ним. Тут только «Грабители» заметили посторонних и обратились было к Бобу за объяснением, но в эту минуту вдруг в залу величественно вошел Красноглазый — и все умолкло.
Нахмурив брови, Надод пытливо обвел глазами залу, отыскивая молодого человека. Увидав Билла, он злобно усмехнулся и направился к нему.
Очевидно, намерения его относительно молодого человека изменились. Какая была причина этого? Что такое он узнал за этот день?
Как бы то ни было, Надод, дойдя до середины залы, остановился, указал рукой на Билла и произнес повелительным тоном:
— Взять его!
Человек двенадцать бросились исполнять приказание Сборга и вдруг остановились, как вкопанные.
Билл встал, бледный и дрожащий от гнева, и приготовился стрелять из пистолета; но в эту самую минуту Гуттор протянул руку, осторожно взял молодого человека за талию и переставил его по другую сторону стола, а сам с рассчитанной медлительностью выпрямился во весь свой богатырский рост и, молниеносно взглянув на разбойников, собиравшихся исполнить приказ Надода, проговорил своим ровным и звучным голосом:
— Ну-ка, попробуйте, возьмите его!
Грундвиг не удерживал своего друга. Он тоже понимал, что нельзя оставить без помощи молодого командира розольфского судна «Олаф».
В зале все притихло. Слышно было только дыхание нескольких десятков человек.
Надод был поражен, увидав гиганта, и первое время никак не мог понять, что это значит. Но затем ему разом вспомнились богатырь Сигурдовой башни и его товарищ — и он тут же узнал обоих, несмотря на их переодевание.
— Гуттор! Грундвиг! — воскликнул он. — О! Это сам ад предает их в мои руки!
— Да, мы — Гуттор и Грундвиг, — отвечал богатырь, видя, что ему больше уже нечего терять. — Ты получишь наконец достойное возмездие: небесное правосудие предает тебя нам.
Красноглазый саркастически засмеялся.
— Ты хорошо делаешь, что обращаешься к Небу: твой последний час пробил. Ребята, — прибавил он, обращаясь к своим подчиненным, — пятьсот золотых крон тому, кто схватит этого хвастуна.
