Елена Крюкова - Золото
Когда он вылетел из скромного редакционного «москвичонка» и побежал по дорожке к входу, уже вечерело, и в сумерках он заметил, как мерцают жемчуга на шеях высокопоставленных дам. Жены политиков, небось. Развлекаются. Странная традиция русских политиков – сначала бороться за власть, размахивая лозунгами: за народ, во имя народа, для народа! – а потом, добившись власти, захватив скипетр и державу, все грести под себя, все делать только для себя, во имя себя. Этой болезнью болеют все правители, без исключенья. А народ все продолжает надеяться на «доброго царя». Олег глядел на красивых, сытых и дородных дам, шествующих мимо зеленой газонной травки по гравиевой дорожке к парадному подъезду особняка, и думал: человек во все века один и тот же. Человек слаб. Человеку важно захапать побольше – я, мне мое, моей жены, моих детей, – а там хоть трава не расти. Политика – это доступ к большим деньгам. К деньгам, имеющим свойства сверхтекучести и сверхпроводимости. К деньгам, о которых никогда не узнает озлобленный и забитый народ – он может о них только догадываться, кусая кулаки. К деньгам, которые одни и составляют истинное счастье жизни, и зря дурак Пилат вопрошал беднягу Иисуса: «Что есть истина?» Истина – вот она, и она проста. Она проста, как прост зеленый доллар; как просто желтое золото; как проста улыбка сытой, красивой и довольной жены властителя, взошедшая над мерцающим жемчужным ожерельем на ее пухлой шее. А впрочем, шейка вполне может быть и тощей, худышки – это даже пикантно.
Олег приехал сюда легкомысленно – без диктофона, без ручки, без блокнота. Дурень, он приехал сюда, на подпольную могучую тусовку, даже без револьвера, и это было в высшей степени легкомысленно. А может, здесь, среди тайно вооруженных до зубов магнатов, среди комнат, доверху напиханных, как блинчик – икрой, подсматривающимися мониторами, подслушивающими аппаратами, оружьем все мастей, он и есть самый мудрый?.. Что это за ученье дао, Олег. Мудрость мудростью, а револьверчик тебе бы тут очень не помешал. Гляди, какие рожи движутся к крыльцу. Такие ряшки… как в Америке двадцатых годов прошлого века на Пятой авеню. Черные мафиози, ставшие белыми лебедями-олигархами.
Он увидел, поднимаясь по лестнице, обернувшись, как в парадные двери вводят за руки слепую молодую женщину. Под одну руку ее поддерживала пожилая дама в седых букольках, маразматически жующая сморщенным ртом, под другую… О Господи, карлик. Олег отвернулся. Невежливо так таращиться. Он еще увидит эту живописную группу в зале, надо думать.
Блестящая толпа. Светская толпа. Мафиозная толпа. Толпа, отличающаяся от всех тусовочных толп, виденных Олегом в Москве на разнообразных сборищах, так, как хороший арабский кофе, с тонким и терпким ароматом, отличается от ширпотребовского ячменного эрзац-напитка. Здесь все было неподдельное, настоящее, и имя этому Настоящему было – Богатство. Здесь все пахло деньгами, и от богатых несло радостным богатством за версту, как крепким одеколоном. Рыбников вглядывался в лица, попутно рассеянно улыбаясь, походя с кем-то легонько раскланиваясь. Росту он был высокого, широк в плечах, собой виден и статен, на него оглядывались и мужчины и дамы. Как он и предположил, его приняли за магната. Он услышал за собой шепот: «Кто этот богатырь?.. О, мне думается, милочка, это правая рука Утинского… я забыла его фамилию, очень умный молодой человек…» Да, да, верно, делать такой вот рассеянный вид, фланировать, перемещаться из зала в зал. На втором этаже в двух залах – распродажа. Сокровищ так много, что они не поместились все на выставочных витринах в одном зале, пришлось занять другой, смежный, анфиладный. Олег уже узнал, что хозяин особняка – Вацлав Кайтох, крупный мафиози, занимающийся поисками, скупкой и продажей знаменитых сокровищ, археологических ценностей, картин, предметов старины. Он узнал, что археология – его пристрастие, что он исколесил полмира, пребывая на раскопках, и сам, собственноручно, добыл из-под земли, раскопал много ценностей. Ого, подумал Олег, какое похвальное увлеченье для мафиозо. Творческое, он бы сказал. Но ведь и денежки делает папаша Кайтох на своем увлеченьи немалые. Что там немалые!.. Рыбников, почесывая пальцем переносицу под круглыми чеховскими очками, прикинул – просто сумасшедшие. Возможно, его археологический бизнес приносит ему доход гораздо больший, нежели все его банковские счета, промышленные игры, картежные бумажки призрачных акций…
Олег еще не видел цены. Он подошел ближе к витринам. На изящных, похожих на скрипичные, пюпитрах стояли аннотации, висели прайс-листы. Лот шестнадцатый, золотой царский щит из гробницы в Измире. «Скажите, будет аукцион или цены твердые?..» – спросил Олег красавицу, блестевшую вставными фарфоровыми зубами, обмахивавшуюся страусиным веером. Красавица небрежно покосилась на незнайку. «Господин Кайтох поставил твердые цены, – ответила красотка, почти не размыкая ослепительных зубов, – он считает, что они и так достаточно высоки, здесь собрались люди, которым по силам сделать эти покупки, если они того пожелают». Аукциона не будет! Твердые цены! Олег подошел ближе к витрине. Круглый кованый щит блеснул в него красно-золотым, цвета осеннего кленового листа, выгибом. Кайтох продумал этикетаж и цены. Он набрал их крупным кеглем. Их было видно издали. Даже Олег увидал цену золотого щита сквозь свои круглые, смешные докторские очки. Увидал – и содрогнулся.
Ему показалось – он ошибся. Нет, нет, эта вещь, хоть она и золотая, столько не стоит!.. Это же стоимость… Он лихорадочно соображал. Столько может стоить вся РАО ЕЭС! Пол-Эрмитажа! Все чеченские войны и Афганистан, вместе взятые! Нет, нет… Он наклонился над ценником еще раз. Вытер пальцем пот над усатой губой. Он или спит, или это и в самом деле правда.
А господа вокруг не удивлялись. Господа вокруг оживленно переговаривались, даже шутили; кое-кто уже подходил к официальным представителям господина Кайтоха, записывал пожеланья, и уже отходили к окну, уже подписывали бумаги, уже шушукались, поздравляя, уже вынимали визитки и банковские карточки, уже… Это было то, что Рыбников мог еще видеть. То, что болталось на поверхности озера, как поплавок. А что происходило в глубине?.. Никто не знал. Все догадывались. Все знали все.
Запомнить лица, Олег, запомнить цены. Как хорошо, что ты не взял ни книжки, ни ручки. Заложи эти цифры в свой нестираемый файл себе в свой умный котелок. Если ты обнародуешь в своей газете эти цены, кое-кто из господ, крутящихся здесь, запросто может нанять меткого киллерка и подстеречь тебя у подъезда. Когда ты будешь возвращаться домой с работы, усталый, вымоченный, как селедка в молоке. И, может, смерть в этой безумной, на измот, зверской, потогонной, идущей колесом жизни будет для тебя далеко не худшим исходом.
